убить тебя, не думаешь, что они уже знают, кто я? Особенно если они выследили тебя специально, когда мы скрывались.
— Возвращайся домой. Если ты не сделаешь это ради себя, сделай это ради меня.
Я выпрямляюсь в кресле, гнев тягучей волной горит в моей груди.
— О, ты хочешь, чтобы я сделала это для тебя ради моей безопасности. И эту чушь несет человек, который наотрез отказывается жениться на мне, чтобы обезопасить себя.
Его рот на секунду открывается, и он потирает затылок.
— Это другое.
— Каким это образом?
— Это просто другое. Нас нельзя сравнивать. Мы с тобой из разных миров.
Теперь он действительно меня выбесил.
— Валентина, несомненно, рассказала тебе, через что мы прошли. Ты знаешь, как это закончилось. Как ты можешь говорить, что я не принадлежу этому миру, когда я росла в крови и насилии? Я видела, как бомба убила моих маму и тетю. Мне тогда стало легче только от того, что они ушли вместе, а потом от того, что им не пришлось видеть, как сильно опустился мой дядя.
Прежде чем Кай успевает ответить, я вновь встаю из кресла, бросая его об стол, и выметаюсь из комнаты. Сейчас мне комфортно только в спальне. Но даже в ней воспоминания о его губах на моей коже чересчур сильны, особенно когда я больше всего на свете хочу, чтобы он сделал это вновь.
Поскольку у меня не так много выбора, я устраиваюсь в кровати на одеяле и кладу на колени открытую книгу. Если Кай хочет поговорить, пусть сам ищет меня в этот раз.
Уже поздний вечер, когда он отыскивает меня и ставит большой стакан воды на прикроватный столик, затем устраивается на кровати у моих ног.
— Роуз…
Я качаю головой, не отрывая глаз от книги.
— Нет. Я не хочу через это вновь проходить. Ты ясно дал понять, что я значу для тебя достаточно, чтобы трахнуть меня, но недостаточно, чтобы жениться. Я поняла, это мужская тема.
— Дело не в этом, и ты это знаешь.
Я по-прежнему не смотрю на Кая, пока он не берет мое лицо и не заставляет меня встретиться с ним взглядом.
— Можешь смотреть на меня, когда мы разговариваем, пожалуйста?
Ощущение его рук на моем теле, даже если только на лице, слишком сильное. Я хочу заползти к Каю на колени и посмотреть, чему еще он может научить меня своими греховными пальцами.
— О, не смотри на меня так, Роуз, иначе все выйдет из-под контроля.
Я сглатываю, в теле вспыхивает желание, но вместе с ним вспыхивает страх.
— Не знаю, готова ли я к этому.
Он касается моей щеки.
— Я знаю, поэтому я не подталкиваю и не буду подталкивать тебя. Ни за что на свете. Это лишь подтвердит то, что ты думаешь обо мне, а я не могу позволить тебе видеть меня похожим на тех других мужчин, которые использовали тебя.
Я вздыхаю.
— Я не чувствую ничего подобного. Правда. Прости, если заставила тебя почувствовать подобное. Это не то же самое, и я это знаю.
Он проводит большим пальцем мучительно медленные круги по моей челюсти, затем по шее и плечу.
— Хорошо, потому что я бы не хотел быть таким же, как все. Особенно таким, как эти мудаки.
Я подаюсь вперед, чтобы ему было удобнее касаться, и я благодарна, когда Кай делает это: он проводит рукой по моей спине, а затем поднимается к моим волосам, массируя их. Так приятно. Я стону, прежде чем осознаю это. Я с трудом сглатываю и встречаюсь с ним взглядом. Кай смотрит на меня так же, как прошлой ночью, словно хочет съесть меня целиком, и мне будет приятна каждая секунда.
— Чего ты хочешь, Кай?
Он замирает, когда я произношу его имя, и смотрит мне в лицо.
— Я хочу быть в безопасности. Я хочу спокойно делать свою работу без необходимости волноваться каждую минуту о той или иной беде. И я хочу, чтобы эта председательская сука сдохла.
Я пытаюсь вспомнить, что он говорил о ней.
— Та, что преследует тебя, та, что послала брата Сэла?
Он кивает, оставляя эту тему.
Я позволяю ему продолжать массировать мои плечи, даже подаюсь вперед, чтобы коснуться его. Он отшатывается так быстро, что я чуть не валюсь на кровать.
— Ты забыла. Ты не можешь меня касаться.
— Я не думала, что это навсегда. Я не смогу касаться тебя до конца твоей или моей жизни?
Его тон суровый, когда он произносит:
— Никогда. Я не могу контролировать себя рядом с тобой.
Я принимаю сидячее положение.
— Тогда не контролируй.
— Не начинай…
Между нами повисает тишина, мое тело жаждет вновь почувствовать прикосновение его рук.
— Почему ты отталкиваешь меня?
Он поворачивается и пригвождает меня к месту взглядом.
— Что? Эту чушь несет женщина, которая только и делала, что отталкивала меня с момента нашей встречи, иногда буквально.
— Ты не можешь использовать то время против меня. Я восстанавливалась и была не в порядке. И я все еще не в порядке, но я чувствую, что я на правильном пути, который дает мне веру в то, что однажды у меня может быть нормальная жизнь. Без тени этих воспоминаний, нависающей надо мной каждую секунду.
Его взгляд смягчается, и он вновь садится.
— Роуз, ты, блядь, убьешь меня.
Я хмурюсь.
— Тогда женись на мне. Позволь мне сберечь тебя, как ты оберегал меня все это время.
Он качает головой, мягкость сменяется тусклым блеском.
— Мы не можем пожениться. Я уже сказал тебе, что не сделаю этого с тобой. К тому же, когда я женюсь, мне нужны определенные аспекты в жене, и девственность не один из них.
Я открываю рот, обрабатывая его слова.
— Прошу прощения? Теперь я недостаточно хороша, потому что я девственница, по твоему определению, а не по моему.
Он сдвигается на кровати и встает.
— Вот так. Больше нечего обсуждать.
Кай выходит, а я не могу больше находиться в этой комнате ни минуты. Я беру кошелек, туфли и выхожу из комнаты. Затем из квартиры. Один из охранников следует за мной снаружи, но я легко ухожу от него. Я проскальзываю в отель с баром и решаю, что надраться до бесчувствия ― это лучший план, чем отдаться тому, кто меня не хочет.
21
КАЙ
