этого места. Несколько раз к ним снова подсаживался дед Йоахим. Однажды разговор зашёл о его работе.
– Основные мои клиенты – это молодые арабские семьи. Они привыкли жить в кредит, забывая одну маленькую деталь: его надо выплачивать. Думают, весь мир им должен, но это не так. Могли бы попробовать хотя бы устроиться на работу, но это слишком большая жертва, пойти на такое может не каждый арабский мужчина. Зато когда приходят приставы, они же первым делом отсылают свою жену заложить золото и серебро, чтобы полиция не унесла телевизор. А я – я ставлю максимальный процент, может, хоть это их чему-нибудь научит, – начал заводиться старик.
– Но женщины, они же сами заложницы этой ситуации, оказываются между двух огней, – возражал Яков. – Неужели вы не понимаете, что этим причиняете им боль и страдания? А их дети могут недоедать.
– Молодой человек, это мой бизнес, и у него есть определённые правила. Не я прихожу к ним и навязываю свои услуги, они прибегают ко мне и умоляют взять их драгоценности под мои проценты. Вы бы видели, как иногда придёт такая, с двумя детьми на руках, в одну минуту девятого, и рыдает, умоляя меня не закрывать, принять её золото и выдать ей шекели. – Иоахим настолько разволновался, что хлопнул недопитым стаканом пива по столу и поковылял прочь.
Впрочем, через пару дней инцидент забылся, и старый процентщик, выпив несколько бокалов тёмного, пошёл на откровение.
– Я скопил неплохую сумму, – начал он, обращаясь к Аарону. – Она спрятана в надёжном месте, но это всё мелочи. Есть гораздо большие деньги. Я вижу их, чувствую, я даже чётко знаю, сколько – четыре миллиона двести восемьдесят девять тысяч шекелей. Давно у меня были эти деньги, можно сказать, что я держал их в руках, но потом они ушли от меня. Их украли. И с тех пор, а прошло уже лет двадцать, я каждую ночь, – тут он замолчал, подняв влажные от старости и слёз глаза к чёрному, ершалаимскому небу и что-то прошептал пересохшими губами, – каждую ночь вижу их во сне. Я знаю номер каждой купюры, знаю, на которой из них какие-то хулиганы нарисовали карандашом корову или осла, или сердце, поддёрнутое стрелой. Знаю запах каждой из них. – Он окинул собеседников мутным, подёрнутым пивной поволокой взглядом. – Ещё скажите мне, что вы, приехавшие из всемирного финансового центра, не знаете, что деньги пахнут по-разному. Если не знаете, я вам скажу: никогда нельзя перепутать купюру, пришедшую из пустыни Негев с банкнотой, долгое время крутившейся на рынке в Яффо. Первая пахнет песком, навозом и старыми колючками, вторая – пропитана солью, соком граната и запахом серого камня. Так вот, – продолжал он, – я знаю каждую из них, на запах, на ощупь, и я уверен, – тут он наклонился к середине стола, и ребята инстинктивно сделали так же, – что есть способ перевести их из сна, из моей памяти в реальную жизнь, а именно на счёт в банке. Не смейтесь, я не сумасшедший, я знаю, насколько сильно продвинулась сегодня наука, и знаю, что это деньги мои, и по самим законам мироздания они не могли уйти от меня навсегда.
Ребята переглянулись.
– Ну вообще-то… – начал было Аарон, но Яков вдруг энергично перебил его.
– Вот именно, наука продвинулась сегодня очень далеко, на дворе пять тысяч семьсот семьдесят четвёртый год. И эксперименты по материализации мысли идут наперегонки в крупнейших лабораториях мира. В одной из таких работает и наш Ариэль, – Яков кивнул на потягивающего пивко юное дарование. – Знакомьтесь, один из лучших студентов, чьи интересы лежат на стыке финансового программирования и нейрофизиологии.
Ариэль округлил глаза и попытался ответить, но Яков показал ему рукой, что продолжит рассказывать сам.
– Мы подумаем, как можно вам помочь.
Глаза старика загорелись.
– Если вы действительно мне поможете, можете рассчитывать на хороший, – он на секунду задумался, – очень хороший процент. На самый большой процент за всю историю моего бизнеса. – И, кажется, боясь, что задуманное сорвётся и ребята передумают, старик засобирался, оставил на столе в два раза больше денег, чем выходило по счёту, неуклюже поклонился и растворился в густоте вечера. Лишь рука – сильная, жилистая, ещё какое-то время размашисто разрезала воздух.
Ребята молчали.
– Надо же быть настолько жадным, чтобы попытаться перевести бабло из сна в реальность, – сказал Яков.
– Зачем ты вообще начал эту историю про Ариэля? – спросил Аарон.
– Потому что на этом мы его и поймаем, – сказал Яков, рассматривая, как пиво оседает по краям стакана.
Он отошел от стола, взял стул, на котором ещё недавно сидел старик и, развернув его спинкой вперед, сел перед друзьями.
– Смотрите. Мы его наколем. Всякая жадность, а тем более замешанная на глупости, должна быть наказана. Вспомните Ветхий Завет.
– Ариэль скажет ему, что он разработал способ перевести деньги старика из сна в реальную жизнь!
– Яков, ты сошёл с ума, – констатировал Аарон. – Иначе это никак не назовешь.
– Ни с чего я не сошёл, – небрежно отмахнулся от него Яков и продолжил.
– Когда ты основательно вотрёшься к нему в доверие, мы, – он на секунду задумался, – отведём его в банк и проведём, скажем так, сеанс. – Якову настолько понравилось придуманное слово, что он начал сильно тереть ладонями джинсы на бёдрах – вперёд-назад, всем телом наклоняясь и возвращаясь обратно вслед за этими движениями.
– Сеанс, именно так. Отведём его в банк, где обычно несчастные его должники умоляют выдать им кредит на кредит, чтобы выплатить старику проценты, и там пусть он переводит деньги из сна на счёт, сколько ему влезет.
Парни молчали в недоумении.
– У меня только два вопроса: почему этим гением биологической инженерии в итоге оказался я, и что тебе подмешали в пиво, – спросил, улыбаясь, Ариэль. Все засмеялись и разговор незаметно перешёл на другую тему.
Тем не менее, на следующий день ребята периодически вспоминали слова Якова. Идея завершить путешествие хохмой казалась действительно заманчивой. У Ариэля сохранилась ксива на медицинский факультет университета, а там, в одной из старых комнат, используемых под склад ненужного хлама, он запомнил лежащий на тумбочке старый резиновый шлем для проведения энцефалографии – шлем крепился к голове десятками маленьких присосок и напоминал экипировку астронавтов времён лунной экспедиции. Аарон несколько раз шутил насчёт предложения Якова, когда они встретились в кампусе на обеде. Яков в ответ говорил:
– Уверяю вас, это беспроигрышный вариант. Такого пранка не знал современный мир.
Три дня они не ходили на привычный ужин. Соседи по кампусу передали, что по барам их разыскивает какой-то старик. На третий день Ариэль взял
