ни сказал, это ничего не меняет. Как и прежде вся моя сущность и подсознание требуют отмщения.
То, что я забрал его дочь, как полагается, меня не удовлетворило. Старик не проявил никаких действий. Я не увидел его мучений. А за всеми испытаниями Авроры нет смысла. Неужели ее папаша умышленно не пытался вернуть, отмывая свой грех передо мной? Собственноручно отдал дочь на растерзание. И ведь это его не первый опыт.
Я приближался к столу, за которым меня уже дожидался враг. Нервно постукивая пальцами, он не сразу заметил, как я приблизился. Стоило мне сесть за стул, моментально встрепенулся и сделал собранный вид. Было слишком поздно. С одного взгляда я прибил его морально.
С минуту мы молчали. Он подбирал нужные слова, в то время как я пытался сдержать себя, чтоб не разбить кулаки в кровь. Держало меня на самом деле что-то иное. Что-то внутри натянутое не давало наброситься на него. Та самая натянутая, теплая ниточка, которую я ощущал уже прежде.
— Виктор, — от его голоса сжал челюсть до скрежета зубов. Старик поправил галстук. Задушить бы тебя им, сука, прям здесь! — Не зная правды, ты допустил огромную ошибку, — твою мать! И это вместо раскаяния. — Ты не имел никакого права трогать Аврору.
— Я пришел сюда говорить не о ней!
— Она ключевое звено в этой цепи. Ей срочно нужна помощь специалиста.
— Ты убил моего брата. Я накажу любого, кто в этом замешан.
— Твой чертов брат Гордей, будь он проклят! — начал повышать тон. — Он и секунды не мучился.
Шестеренки слетели. Подорвавшись, перевернул к херам стол и звон разбившейся утвари перепугал окружающих. Злость застряла в горле.
— Я мучился!
Старик так и сидел не шелохнувшись. Правильно — бежать некуда, другого шанса не будет. Или он меня, или я.
Глава 30
Предупрежденный обслуживающий персонал начал выводить посетителей. На защиту ему охрана не подошла. Неужели один пришел? Окинул взгляом зал — остались одни.
Поставив к нему стул вплотную, сел напротив. Пусть чувствует мою ярость всеми невывернутыми кишками. Достал ствол и положил на бедро.
— Чего ты добиваешься?
— Доставай тоже!
Помедлил, но выполнил условие.
— Для начала! Живым отсюда уйдет только один! — меня заебали эти кошки-мышки. Я покончу с этим сегодня же любой ценой. — Начнем с Авроры!
— И закончим! — строго. — Твой брат изнасиловал ее! У меня не было другого выбора, кроме как пустить ему пулю в грудь.
Признаюсь, сперва опешил, но я-то в здравом уме, чтоб не поверить в этот бред.
— Врешь ты все! — заорал так, что в глазах потемнело. Не сдержавшись, схватил его за шею и приставил с силой дуло пистолета ко лбу. — Врешь, гнида! Не смог другого ничего придумать?
Он медленно поднял руки вверх, давая знак, что сдается.
— Это было не один раз. Ей поэтому кошмары снятся.
Меня оглушило. Говорят, перед смертью человек чувствует запах скошенной травы. Парализованный, я так и стоял с этой вонью. Медленно опустил пистолет, оставляя след на лбу. Пол под ногами не чувствовал. Рухнул на стул, подкошенный. В ушах стоял крик Авроры от кошмаров.
— Есть медицинское заключение. Он насиловал ее в течение двух ночей.
— Где же ты был? Как всегда отсиживался в стороне…
— Он пробирался в дом и надругался над ней. Я не слышал, а Аврора ни слова не говорила, — дрожащим голосом. — Я заподозрил неладное. Она стала зашуганной, истерила сама с собой без повода. Вычислил его по камерам, сразу сообразил в чем дело, — слез он больше не сдерживал. Воздуха в легких не хватало, дышал ртом. — Дождался, когда придет вновь и убил! — сжимая кулаки. — Я бы сделал это снова и снова, только это ничего не вернет. И тебе не вернет, хоть всех убей!
Сил что-то сказать не было и слушать его тоже. Понимал, что нужно, а не могу. Охота разрядить обойму, а в кого — не знаю. Хотелось в себя…
— Потом начались кошмары.
— Он ей снится?
— Да, но она этого не помнит.
— Как это?
— Долгое лечение. Препараты, психиатры, психологи и гипнотерапия. Ей буквально стирали память. Все получилось, но иногда от стресса бывают вспышки. Она не помнит сон в деталях, но и проснуться не может. Ей нужно лечение, Виктор.
Шум в голове мешал собрать мысли в кучу. Я знал, что последний год брат сидел на игле. Признаться, в тот момент мы сильно отстранились. На лечение он не соглашался, ссылаясь, что все в порядке. — Работу выполняю, а личное тебя не ебет, — говорил, когда начинал ему досаждать. Чем он занимался по ночам — не имел ни малейшего понятия. Думал, шатается по клубам, трахает баб.
Сука! Сука!
Подскочил, хватаясь за голову. Мои грани стерты. Не хочу никого и ничего живое, только Аврору. Обнять и никогда не отпускать. Сжал бы сейчас со всей силы, чтоб она растворилась во мне. Я бы защитил от любого, только кто защитит от меня⁈
— Почему не пришел за ней? — рявкнул на него. — Где тебя хер носил все это время?
— Я пытался! Караулил возле твоего дома, людей подсылал. В борделе был мой человек, пытался выкупить. Когда созвонились, появилась надежда, но и она сорвалась.
— Почему он выбрал ее?
— Не знаю. Увидел где-то, выследил. У меня охраны в то время не было. Живем в тихом, мирном районе.
— Но ведь есть за тобой грех, признайся! — хотелось обвинить его хоть в чем-то. Знаю про расклад с женой. Он крупно подставился, будучи простым предпринимателем, а поплатилась жена за долги. Пришли его шкуру трясти, а она заступилась. Полезла на рожон.
Поднялся, плотно сомкнув губы. Ствол оставил на стуле. А мне уже было поебать. Хотелось устроить махач и разъебать здесь все к чертовой матери.
— Она знает? — сразу сообразил, о чем я.
— Без подробностей.
— Не рассказывай! И давай решай уже, что делаем.
Хороший вопрос. Но был еще один. Что бы сделал я, узнав об изнасиловании дочери? Правильно — не пощадил!
— Аврору я тебе не отдам и забрать не пытайся. Обижать ее не буду, но и встреч не гарантирую.
— У нее должна быть своя жизнь, она не вещь!
— Я позабочусь о ее жизни получше, чем ты! — укоризненно.
— Предлагаешь мне оставить все как есть и жить дальше?
— Другого выбора не дам!
* * *
Домой ехал как в тумане. Он мог выстрелить мне в спину, да хоть ногу прострелить, чтоб остановить, но не стал. Не понимаю его. Не боится меня, но и не поверю, что дочь
