отправился на фронт, Бюхнеру велели срочно подыскать замену. Так что Крайнев подвернулся как нельзя кстати.
Ознакомившись с положением дел, Крайнев составил смету и предъявил Бюхнеру. Тот немедленно отправил бумаги по инстанциям и получил одобрение. На станции застучали топоры. Немецкие саперы за неделю выстроили три основательных щитовых барака и красивый дом для офицеров. В бараках и доме было тепло – они обогревались печами, которые одновременно использовались для приготовления пищи. В солдатских бараках стояли простые деревянные столы и лавки, в доме для офицеров столики покрывали крахмальные скатерти. Еду офицерам подавали симпатичные официантки с кружевными наколками в прическах, в бараках – женщины среднего возраста, но опять-таки опрятные, в белых передниках. Поварами были немцы, но всех остальных: рабочих кухонь, истопников, возчиков, подавальщиц, уборщиц – набрали из местного населения. Желающих оказалось много – в N жилось голодно, и Крайневу пришлось устроить кастинг. В этом неоценимую помощь оказала Эльза, хорошо знавшая местных.
Создать четко работающую систему военного питания Крайневу не составило труда. Училище войск тыла, практика во время службы в российской армии… Методы, созданные и усовершенствованные много позже войны и незнакомые тыловой службе вермахта, помогли поставить дело с толком. Старался Крайнев не для немцев. Благодаря новой службе, он мог в любое время суток беспрепятственно находиться на станции. Ему даже не приходилось считать составы. По требованию Крайнева, читай: интендантуррата Зонненфельда, ему за день сообщали время прибытия очередного эшелона с солдатами – еду следовало готовить заранее. Накормив и отправив составы, Крайнев шел к дежурному по станции сверить номера эшелонов для внесения в отчетные ведомости. Дежурные, которых Крайнев кормил в столовой совершенно бесплатно, охотно раскрывали перед ним журнал, где числились все проследовавшие через N составы – как пассажирские, так и грузовые. Время, направление движения, количество вагонов (платформ), груз… Крайнев сличал свои записи, одновременно фиксируя в памяти другую информацию. После чего оставалось лишь составить донесение.
Через месяц на станцию нагрянула инспекция во главе с важным генералом. Генерала сопровождали трое офицеров, в N к ним присоединились местные чины, в том числе начальник СД, так что делегация получилось представительной. Она осмотрела бараки и офицерскую столовую. Генерал попался дотошный: белоснежным носовым платком проверял чистоту посуды и столов, потребовал пустить горячую воду в рукомойники, оценил чистоту полотенец и передников подавальщиц. Пробовал пищу. Причем, не офицерскую – велел зачерпнуть из солдатского котла. Крайнев видел, что генералу нравится, но тот не спешит с оценками. Как раз прибыл пассажирский состав. Генерал со свитой стоял на свежем воздухе, наблюдая, как подчиненные интендантуррата ловко делят поток выходящих из вагонов солдат, поровну распределяя их по баракам. Когда те заполнились, генерал зашел в ближайший. Последние солдаты заканчивали мыть руки. Когда все расселись, подавальщицы с обеих сторон барака выкатили двухъярусные тележки (изобретение Крайнева), уставленные тарелками с горячим рисом и сосисками. Ловко раздав еду, подавальщицы укатили тележки и спустя пару минут появились снова – в этот раз с кружками горячего кофе. Хлеб и приборы были расставлены заранее, поэтому спустя десять минут после начала обеда сытые солдаты стали потихоньку выбираться из-за столов. Выходя наружу, они, косясь на группу офицеров, закуривали.
– Гут! – оценил генерал. – Господин Зонненфельд, вынужден признать: организовано блестяще. Я не сторонник перевода офицеров с фронта в тыл и скептически воспринял весть о вашем назначении, но теперь вынужден признать, что ошибался. Ваша дивизия потеряла толкового интендантуррата, но группа армий его приобрела. Примите мою благодарность.
Крайнев щелкнул каблуками и мотнул головой в знак признательности.
– Я согласен с генералом, – важно добавил начальник СД, – но меня волнует одно обстоятельство. Весь обслуживающий персонал в столовых, кроме поваров, – русские?
Крайнев подтвердил.
– Вы можете гарантировать, что никому из них не придет в голову подсыпать в пищу яду?
– Прошу следовать за мной! – предложил Крайнев.
Он отвел делегацию в неприметное здание, прятавшееся за одним из бараков. Когда офицеры зашли внутрь, они замерли в недоумении. За длинным столом из некрашеных досок сидели два десятка детей разного возраста. Все они жадно ели.
– Как вы, наверное, заметили, господа, – сказал Крайнев, – что среди русских, работающих в столовой, нет юных девушек. Преимущественно женщины зрелого возраста. Это не случайно. У каждой есть дети, все они – за этим столом. Дети получают пищу со всех кухонь, причем определить, кому с какой кухни достанется еда, невозможно – распределение порций случайно. Если какой-либо русской вздумается подсыпать в пищу яд, она отравит своего ребенка. Если такая безумная все же найдется, ее схватят за руку другие русские, которые любят своих детей больше.
– Просто и эффективно! – восхитился начальник СД. – Вы умница, Зонненфельд!
Генерал одобрительно кивнул, и делегация отправилась в гостиницу Эльзы, где для высоких гостей был накрыт богатый стол. Угощали делегацию по-русски обильно и вкусно – генерал и его свита покинули N вполне довольными. Хмурился только Бюхнер.
– Вы кормите русских детей немецкими сосисками! – сказал он Крайневу. – Это расточительно!
– Вы слышали, почему я это делаю! – возразил Крайнев.
– Достаточно одной сосиски на всех! – не согласился Бюхнер. – Пусть пробуют по очереди! Вовсе не обязательно отваливать маленьким русским по полной порции! Это продукты вермахта!
«Не тебе, ворюге, меня учить!» – подумал Крайнев, пообещав учесть замечание начальника.
На самом деле, он кормил детей по другой причине. Эльза просила взять на работу самых обездоленных. У всех женщин, работающих в столовых, не было мужей: погибли или пропали без вести. Семьи голодали. Крайнев понимал, что матери обязательно станут таскать еду детям, рискуя попасться на воровстве. У немцев с этим было строго: уличенного в преступлении в лучшем случае выгоняли, но могли и в лагерь отправить. Территория станции обнесена колючей проволокой, часовые у входа проверяют сумки, русских обыскивают. Крайнев своими глазами видел, как солдаты зверски избивали подростка из паровозных мастерских, утащившего отвертку. Крайнев долго думал и нашел выход…
Поразмыслив над словами Бюхнера, Крайнев решил их игнорировать, а паче чаяния интендант станет настаивать, напомнить о пяти тысячах марок. За что плачено? Если начальник полезет в бутылку, можно предложить Бюхнеру самому заняться столовыми. Крайнев был абсолютно уверен, что вороватый интендантуррат от такой перспективы придет в ужас – служба на станции была чрезвычайно тяжелой и хлопотной. Крайнев уходил на работу затемно, возвращался поздно, с Эльзой они не виделись днями, хотя ночевали под одной крышей. Крайнева это устраивало: он до сих пор не мог преодолеть чувство вины перед Настей. Эльза вздыхала, но не сетовала: ее грела сама мысль, что любимый рядом.
…Николай появился через неделю после возвращения Крайнева в N. Вечером в дом Эльзы постучал неприметный человек с корзинкой и предложил
