Он мог бы ответить, что она дважды получала письма от капитана Брута и не послала за Эйдрианом, чтобы обсудить их с ним.
— Леклер держал речь, — продолжал граф Динкастер. — Герцогиня беседовала с ним после. Она собирается завтра посетить его дом.
Виконт Леклер — один из нескольких пэров, принадлежащих к партии тори, но поддерживающих реформу, — состоял членом кружка друзей Эйдриана, который включал Сент-Джона и несколько других мужчин. Они многое пережили вместе, что укрепило их узы, стоявшие выше общественного положения и политических взглядов. В юности они учредили Общество хэмпстедских дуэлянтов, составлявшее, в сущности, единственный круг, куда он действительно был принят и к которому он на самом деле принадлежал. От случая к случаю они все еще собирались в Академии фехтования шевалье Корбета для тренировок.
— Жена Леклера актриса, — заметил Эйдриан. — Герцогиня, возможно, скорее интересуется творчеством, нежели политическими взглядами Леклера.
— Актриса! Проклятие! Подумать только, женщина поет в опере! Нам еще не хватает американских нравов! Леклер всегда был такой надежный, а теперь она погубит его. Каждому известно, что он слишком увлекся коммерцией. Я думаю, тебе следует найти способ заглянуть к ним завтра и посмотреть, что там происходит и не обманывают ли герцогиню. И еще кое-что… — начал граф несколько смущенно, но решительно.
Эйдриан почти не слушал его, потому что все его внимание привлекла суета на дороге, которую он заметил краем глаза. В некотором отдалении от них появился большой двухколесный экипаж, кренившийся то в одну, то в другую сторону от неумелого управления. Темная фигура возвышалась рядом с кучером, раскачиваясь и размахивая руками. Крики едва долетали до них:
— София!
— Если вы еще что-то хотите сказать, то говорите скорее, пока мы не встретились с дамами, — предложил Эйдриан.
— Лучше обсудить мой вопрос с глазу на глаз.
— Со-фи-ия!..
— Ты слышишь? — Граф вскинул голову.
— Да. Так в чем дело?
— Я готов поклясться… Дело касается герцогини. Стидолф говорил со мной. Думает, что ты уделяешь ей слишком много внимания. Он прав?
— О моя королева! Моя София! — снова раздались крики.
— Сначала вы наставляете меня не спускать с нее глаз, а теперь говорите, чтобы я отошел в сторону.
— Послушай, Эйдриан, ты знаешь, о чем я говорю.
Они почти поравнялись с Дот и Софией. Оглянувшись назад, Эйдриан наблюдал за опасным покачиванием экипажа. Человек, размахивающий руками, плюхнулся на сиденье.
— Не уверен, что знаю. Может быть, вам лучше изложить все более ясно.
Серые глаза окаменели, а важное лицо исказила гримаса.
— Ты знаешь, о чем я… Любовная связь обычно кончается скандалом.
— Любовная связь или связь со мной?
— Я не хочу, чтобы моя семья стала поводом для сплетен.
— Другими словами, вы хотите, чтобы я оставался невидимым? Но как?
Граф холодным, оценивающим взглядом изучал его лицо. Эйдриана такой способ воздействия возмущал с тех пор, как он стал достаточно взрослым.
Эйдриан оставил графа и, подхватив, дам, быстро повел их подальше от дороги под сень деревьев. Он слышал, как экипаж тарахтит следом за ними, но шум скрывал продолжавшиеся крики.
— Софи… подождите…
— Здесь есть прелестный пруд, — заметил Эйдриан, — где плавают лебеди, и один из них черный. Вам нужно взглянуть…
— Я уже видела их, но черного лебедя там не было, — отвечала София. — Куда мы спешим? Я порву юбку, если мы будем так бежать.
— Подождите. Вернитесь! — кричали им вслед.
— Что такое? — София насторожилась и огляделась кругом.
— Черный лебедь, наверное, спрятался в тот раз, когда вы приходили. Пойдемте посмотрим…
— Нет, не может быть… Я слышу…
— София! Kedvesern, подождите! — опять послышалось, уже громче.
Она остановилась.
— Аттила! Посмотрите, Берчард! Это Аттила и Жак. О Пресвятая Дева, так и есть!
Она бросилась к экипажу. Эйдриан и Дороти поспешили следом, граф тащился сзади. Когда они подошли, начались поцелуи и объятия. Дороти с любопытной улыбкой наблюдала за радостной встречей. Граф с важным видом остановился поодаль.
— Kedvesem! О, как же я рад видеть вас снова! — кричал Аттила. — Мы с Жаком так беспокоились о вас. Где бы мы ни находились в Париже, мы всякий раз вспоминали нашу прекрасную Софию, и однажды нас осенила блестящая идея: почему бы не поехать и не навестить ее? Когда мы утром прибыли в ваш дом, Жак выудил у Чарлза, где вас найти. — Он снова наклонился к ее руке, затем повернулся к Эйдриану: — Мистер Берчард, вот мы и встретились снова. Я надеюсь, вы не возражаете? Жак говорит, что после прошедших лет вы, наверное, хотели бы проводить больше времени наедине с Софией…
Проклятие, подумал Эйдриан.
— …но я сказал, что вы не будете возражать, если старые друзья приедут взглянуть, счастлива ли София в своем новом положении. Я имею в виду не только общественные обязанности, но и вас…
К счастью, София прервала бесконечный поток красноречия, представляя присутствующих, и ни Дороти, ни граф не заметили странной ссылки в адрес Эйдриана.
— Вас только двое? А где же Дитер? — поинтересовалась София.
— Дитер получил известие, что некая графиня согласилась оплатить издание его последнего романа, поэтому ему пришлось вернуться в Пруссию, — объяснил Жак. — Стефан просто испарился в один прекрасный день. Новый композитор прибыл в Париж из Польши. Его фамилия Шопен, и он действительно из их дворянства, так что все складывается неплохо для бедного Стефана. Он не так одинок теперь…
— А вы когда прибыли?
— Вчера. Жак нашел уютную маленькую гостиницу, где мы переночевали, а утром…
— Гостиница? — воскликнула София, всплеснув руками. — Я далее слышать не хочу о ней. Мы сейчас же пошлем за вашими вещами. В Эвердон-Хаусе полно пустующих комнат.
Аттила расплылся в довольной улыбке:
— Чудесно. Все будет как в добрые старые времена. Жак грустно улыбнулся:
— Мы почтем за честь, дорогая София. Конечно, если мистер Берчард не станет возражать.
— Берчард? — Сдвинув брови, София покосилась на Дороти и графа.
Эйдриан поспешил на помощь.
— Герцогиня более великодушна, чем благоразумна, — заметил он. — Мы ведь не хотим усугублять ее положение, особенно если учесть, что она недавно вернулась. Ведь так, джентльмены?
— Я не допущу, чтобы мои друзья останавливались в какой-то гостинице, спали на расшатанных кроватях, — стала протестовать София с решительным видом.
Уж чего-чего, но чтобы приехавшая братия снова жила в ее доме, Эйдриан хотел меньше всего.
