ладони в свои, успокаивающе сказав:
— Все потом.
И поцеловал под аплодисменты русалок, прервавших ради такого момента свою песнь.
— Догадаалиссь! — одобрительно прокомментировали они.
Но эту фразу услышал только капитан Роберт Дефорт, сознание королевы в этот момент находилось глубоко под землей в заброшенной шахте рудника, в котором с невообразимой для обычной природы динамикой зацветал иггдрасиль. Древо ожило на три четверти.
— Я знаешь, мечтала в детстве, что стану известной пианисткой, или хотя бы просто певицей, — рассказывала Ровена, сидя у костра, и засыпая ароматные травы в кипящий котелок.
— И не стала?
— Ну как видишь. Училась немного на фортепиано играть, да только слуха музыкального совсем не дано. Что-то простое могу сбряцать, но талантом там и не пахнет. Вон, у девчат аж кровь из ушей от моего пения чуть не пошла.
«Девчат» они уже отпустили, поклявшись, что на берегу этого озера больше никогда не будут даже пытаться музицировать.
— Не знаю, мне понравилось, как ты поешь. И как играешь, я бы тоже с удовольствием послушал. У нас в Фэй девицы все больше на арфах обучаются. Но на те выступления без подушки приходить вообще пустая трата времени.
— Интересно так, помню, как разучивала бетховенскую «К Элизе» до одури, пока пальцы не занемеют, а перед кем, когда и где — не помню, хоть убей. Где стояло это пианино, в каком доме, на какой улице, в каком поселке, деревне ли? И так страшно от этого становится. Как будто себя теряешь.
Капитан обнял ее за плечи.
— Нет, надо возвращаться, — продолжала она размышлять. — Не знаю, как. Как мне раскаяться? Я как будто давно уже все осознала. Разве это не раскаяние? Я о многом жалею. Единственное, что держит меня, — она сделала паузу, подбирая слова, а затем продолжила. — Единственное, что меня держит, только то, что я впервые почувствовала здесь, что не одна. Я лишь сейчас это поняла. С моего первого дня здесь ты всегда был рядом. Ты всю дорогу шел за мной, прикрывая, вселяя уверенность, вытаскивая из беды, подставляя себя под удар. И как мне теперь вернуться в мир, в котором тебя нет? Зачем?
— Затем, чтобы не потерять себя. Ты сделаешь, что должно. А я тебя найду, не сомневайся. Может быть, я буду не таким красивым, как сейчас, — он улыбнулся, — может быть, я даже не буду мужчиной!
— Только не это, — угрожающе ткнула ему пальцем в грудь Ровена.
— Кто знает, как работает эта магия перемещения? Я найду тебя и буду рядом в виде собаки, комнатного цветка, знакомой старушки!
— Нет, нет, нет! Ни за что!
— Упитанного рыжего кота!
— Прекращай по-хорошему.
— Домовой мыши!
— У меня в квартире не водятся мыши!
— Нам пора. — Дефорт с кряхтением древнего старца поднялся с одеяла, на котором они сидели. — Поздно уже, а ночевать под открытым небом холодно.
— К тебе или ко мне? — пошутила королева. — Но все-таки, имей в виду. Если мы расстанемся здесь, будь добр, явись ко мне туда в костюме мужчины. Эти вот мышонки, лягушки, «неведомы зверушки» — вообще не моё. Домашние питомцы вызывают у меня исключительно приступы аллергии.
— Хорошо, я постараюсь, — засмеялся капитан, собирая столик.
Глава 30. Самый гуманный суд
Судебное заседание по делу отравительниц тянулось с позднего утра, а сейчас уже вечерело. Казалось, что в качестве свидетелей пригласили всех обитателей королевского дворца. На лицах присутствующих читалась усталость и желание поскорее разойтись.
Небо сегодня было хмурым. Неужели и в Аурусбурге бывает пасмурная погода? Как оказалось, да. И именно в зале суда это чувствовалось особенно сильно. Королеве зал показался самым красивым из всех дворцовых помещений. Он находился в специальном флигеле и вместо крыши был закрыт стеклянным куполом. Выглядело впечатляюще и позволяло рассматривать небо, пока секретарь зачитывал бесконечные материалы по делу. В перерыве Теофиль объяснил ей, что все суды в Аурусбурге проходят на открытом воздухе или под прозрачными крышами, чтобы небо могло беспрепятственно наблюдать за свершением справедливости.
Сейчас королева сама от скуки наблюдала за небом: тучи над головой сгущались и нависали совсем уж тяжело и грозно. «Наверное, скоро бабахнет гроза», — подумала она. Лицезреть бушующее ненастье из-под стеклянного купола было бы занятно, но страшно.
Подсудимые сидели на скамье вдоль одной из стен, отгороженные от зала решетчатыми ограждениями в высоту человеческого роста. Бывшая королева Фелиция, слегка осунувшаяся и растерявшая свой аристократический лоск, буравила взглядом наглую выскочку, напялившую ее законную корону на себя. Виолетта выглядела бодрее: заметно было, что девушка рассчитывает на благополучный исход для себя.
Два лакея вкатили в зал кресло с немощным мужчиной, в котором Ровена с трудом узнала Леонарда IV. От пышущего здоровьем крепкого брюнета не осталось и следа. Поседевший на три четверти, он до сих пор не мог разговаривать и обходиться без помощников.
— Встать, суд идет! — провозгласил секретарь.
На свое место важно прошествовал дородный судья в белом завитом парике.
— Изучив материалы дела и заслушав многочисленные свидетельские показания по оному, суд постановляет признать Фиону Фелицию Марию из Аривии, ранее королеву Арусбурга Фелицию I, виновной в покушении на убийство принцессы Ровены из Фэй, будущей королевы Аурусбурга, и как следствие нанесении тяжкого вреда здоровью своему супругу королю Леонарду IV, и приговорить её к публичной казни путем отсечения головы.
В зале повисла гробовая тишина.
— Подсудимая, вы согласны с избранной мерой наказания? — обратился он к Фелиции. Та отвернула голову и не удостоила судью ответа.
— Что ж, воля ваша.
Ровена наблюдала за реакцией короля Леонарда: по щеке бывшего короля скатилась крупная слеза. Он смотрел на жену с любовью и состраданием. Молодой король Мартин уронил голову на руки.
— Виолетту Мираболь, — продолжил судья, — признать виновной в покушении на убийство принцессы Ровены из Фэй, будущей королевы Аурусбурга, и как следствие нанесении тяжкого вреда здоровью королю Леонарду IV, и также приговорить её к публичной казни путем отсечения головы.
В зале кто-то оглушительно вскрикнул. Наверное, маркиза де Мираболь.
Среди присутствующих повисла тишина, а затем поднялся недовольный гул. Люди сочувствовали юной белокурой девушке.
— Прошу тишины! Поясняю, — заявил судья после яростного стука молотком, — Суд признал доказанным намерение обеих подсудимых умертвить Ровену из Фэй, которая является королевской персоной и гарантом благополучных дипломатических отношений Аурусбурга с другим государством. Линия защиты, выстроенная защитником мадемуазель Мираболь на неведении его подзащитной об истинном назначении препарата, добавленного ею в злополучные пирожные, признана несостоятельной.
— Подсудимая, вы согласны с избранной мерой наказания? — обратился он к Виолетте.
— Нет! — рыдая выкрикнула девушка. — Я не согласна! Я никого не
