мои руки к кровати над головой. Я задыхаюсь, а он улыбается.
— Попалась, — хрипит Грейсон, поглаживая внутреннюю сторону моей руки. Начиная задыхаться от восхитительной тяжести его тела, давящего на меня, я высвобождаю руку, вытаскиваю из-под пояса брюк рубашку Грейсона и начинаю в нетерпении расстёгивать её с самого низа до верха.
Грейсон отпускает моё запястье и медленно задирает платье к бёдрам.
— У тебя грязный рот, Мелани. Знаешь, я легко могу наполнить его спермой, и следующий звук, который ты издашь, будет звуком глотания.
— Может быть, следующим звуком будет твой крик, когда я укушу головку твоего толстого розового члена, — выдыхаю я.
Мои мысли разбегаются, когда Грейсон рычит:
— Сейчас же замолчи. — И целует меня. Жёстко и восхитительно.
На самом деле единственные звуки, что слышны в комнате – скольжение наших влажных языков, шуршание ткани, когда он задирает моё платье выше. Я таю под напором его рта, горячего, настойчивого и более ненасытным, чем любой рот, который когда-либо касался моего… и мне действительно кажется, что всё сказанное нами не значит ничего, а это важнее всего.
Его запах наполняет меня, как жар, разгорающийся в животе, когда Грейсон поднимает мою юбку до талии, чтобы добраться до кружевных чёрных стрингов. Голые ягодицы ласкает прохладный воздух, и в следующую секунду Грейсон обхватывает их своими тёплыми руками.
— Ты рада меня видеть, Мелани? — говорит Грейсон приглушённым голосом, низким и выразительным, и притягивает меня к себе за задницу.
Я хнычу, оттого что так сильно возбуждена.
— Пока ещё нет, — лгу я.
Он проводит своими губами по моим, дразня.
— Уверена?
И снова губы Грейсона, тёплые и бархатистые, скользят по моим.
Чувствую, как вены начинает заполнять тягучая и горячая кровь. И внезапно ловлю себя на мысли, что не могу думать ни о чём, кроме того, что хочу больше, чем один этот поцелуй. Но я никогда не позволю такому человеку как Грейсон об этом узнать, иначе он меня сломает.
— Уверена, — снова лгу я, и вцепившись в крепкую шею Грейсона, провожу языком по его губам.
Этот порыв становится нашей погибелью.
Грейсон стонет и начинает играть своим языком с моим, его губы смыкаются над моими под самым идеальным углом. Мы оба дрожим. Мне даже кажется, мы стонем одновременно, наш поцелуй превращается из медленного и чувственного в быстрый и грубый. Дрожащими руками в спешке расстёгиваю до конца его рубашку. Грейсон хватает лиф платья без бретелек и спускает его вниз к талии, моё тело обнажено за исключением того места, где шёлк окружает бёдра.
Когда он отодвигается, чтобы посмотреть на не очень большие груди, и довольно откровенно торчащие соски, меня затопляет внезапная застенчивость.
Это длится недолго, потому что Грейсон обхватывает холмики, как будто держит в руках бриллианты, сосредоточившись на твёрдых и маленьких, как бусинки, вершинках. Его большие пальцы уделяют им особое внимание, потирая и поглаживая.
— Возможно, ты ещё не рада, — шепчет он на ухо, — но эти маленькие красавицы очень счастливы меня видеть. Просто в восторге… от меня. — Когда Грейсон втягивает одну из них в рот, я испытываю восхитительное наслаждение, от которого у меня сводит пальцы ног. Голова откидывается на подушку, и я издаю низкий горловой стон. Он покачивает бёдрами, дразня меня эрекцией. Я возбуждена, измучена, распалена, вся трепещу. И, дрожа, тоже начинаю двигаться в одном ритме с Грейсоном. Боже, он хочет помучить меня, и я это понимаю.
Грейсон стягивает с меня через голову платье, затем его руки исследуют мои бёдра, перемещаются на напряжённый живот, а потом движутся вверх к груди, чтобы ущипнуть соски. Моя киска горит и сжимается, стоит мне только просунуть руки между полами его рубашки и пробежаться ладонями по тёплой, скульптурной груди Грейсона.
Я дотрагиваюсь до шрама, затем большим и указательным пальцами тяну кольцо в его соске. Вижу, как Грейсон реагирует на мои прикосновения, поэтому жадно поглаживаю его грудь вверх и вниз, очерчивая пальцами рельефные мышцы.
— Тебе это нравится? — шепчу я.
Бесцеремонно толкаю Грейсона, сажусь верхом и сливаюсь с ним в поцелуе, не позволяя ответить. Опустив своё тело, я чувствую, как его эрекция, большая и горячая, идеально устроилась между моих ног, натянув брюки в районе молнии. Боже. Сдвинув полы рубашки в сторону, наклоняюсь и облизываю его пирсинг, а когда он скользит кончиками пальцев по резинке моих стрингов… проникая под кружево; меня пробирает дрожь.
— Иди сюда, горячая штучка, — бормочет он, удерживая мой затылок и заставляя мои губы снова приблизиться к его рту. В тот момент, когда губы Грейсона касаются моих, его палец оказывается во мне. Моя киска сжимается, из меня вырывается стон, и я покачиваю бёдрами, нуждаясь в трении клитора о его твёрдость, в то время как он погружает в меня свой палец.
Грейсон толкается вперёд, как будто ему тоже нужен контакт, и проводит ладонью по груди, царапая шрамом в центре неё мои соски.
— Сочная киска, сочные сиськи, сочная принцесса блондинка.
Когда Грейсон облизывает один сосок, я выгибаюсь и, задыхаясь в сладкой агонии, откидываю голову назад. Инстинктивно сжимаю бёдра, желая большего, жаждая большего, мы оба вжимаемся друг в друга, изо всех сил стараясь стать ближе. Он кусает и ласкает меня, а затем давит языком на сосок, вминая его. Я провожу руками по волосам Грейсона и пытаюсь стянуть рубашку с его массивных мускулистых плеч.
Он вытаскивает из меня палец и перехватывает мои руки.
— Оставь её, — бормочет Грейсон, затем перекатывает меня на спину и поднимает мои руки над головой.
— Но мне так хочется прикоснуться к тебе, — выдыхаю я, извиваясь под тяжестью его тела.
Грейсон зажимает мои руки одной рукой, а другой стягивает галстук и крепко связывает им запястья.
— Сегодня прикасаюсь только я.
— Почему?
— Потому что я так сказал.
Грейсон стаскивает с меня трусики, и я не могу подавить дрожь возбуждения. После опускает голову, и каждый поцелуй открытым ртом, будто пламенем опаляет кожу, а когда он погружает свой язык в пупок, мои бёдра инстинктивно приподнимаются ему навстречу. Я задыхаюсь, тело жаждет его, как сахар, как шоколад, как секс.
— Пожалуйста…
— Ш-ш-ш, — бормочет Грейсон и, раскрыв пальцами киску, поедает её горячим ртом. А когда проникает кончиком языка внутрь, потирая чувствительный вход, из моего горла вырывается стон удовольствия, голова откидывается назад, и меня трясёт от абсолютного удовольствия.
—
