хрустнули кости и второй из пятерки тут же выбыл из игры следом за первым.
Следующие хотели напасть сразу, но я, не касаясь рукой, центрального отправил подальше к двери, уклонился от обоих ударов слева и справа, хорошенько заехал одному под ребра и выскочил за спиной оставшегося.
Тот развернулся, рассеянно посмотрел по сторонам, держа левую руку поднятой для защиты. Недолго думая, я ударил сверху вниз, проламывая блок.
Продолжать вторым раундом из пятерки не захотел никто. Отползая в сторону, кто на корточках, кто вовсе не отлипая от пола, охранники старались убраться от меня подальше и побыстрее.
Я торжествующе посмотрел на всех, кто мог еще стоять.
— Продолжим переговоры? — запыхавшись, выдал я. — Или кто-то еще должен пострадать? Матвей?
— Я! — вздрогнул отец Дмитрия.
— Заканчивайте уже этого Шекспира. Если вы с сыном помирились — брысь по домам! Помирились?
— Да… почти.
— Да! — уверенно ответил Дмитрий.
— Отлично, — ответил я, хотя совсем не был уверен в том, что отца с сыном все будет отлично. — Можете идти.
— Ты же понимаешь, что спокойной жизни тебе теперь не будет? — злобничал зампрокурора. — Даже если ты мне вторую руку сломаешь!
— И ноги? — фыркнул я.
За спиной мелькнула тень, тело, от которого она начиналась, получило локтем в зубы, а потом перелетело вперед, вытянутое за руку.
— Я могу продолжить, — сообщил я. — Уведомляю официально, раз уж мы, Сергей, это лицо — официальное. А что скажут в вашем ведомстве, если о проделках узнают?
— Я посажу всех! — продолжал он.
— Сергей, послушай, — прокашлялся его более миролюбивый коллега. — У нас обоих есть, что рассказать. Не лучше ли забыть об этом и не вспоминать? Подумай хорошенько, стоит ли оно того?
— И ты подумай, — Сергей произнес это неожиданно спокойно. — Подумай, стоит ли текущая ситуация будущих жертв?
— Угрожать не стоит, — ответил я.
Зампрокурора лишь осмотрел охрану, разваленную по сторонам. Поджал губы. Я продолжил:
— Вы ведь не хотите, чтобы я пришел сюда еще раз? Конечно, сейчас сами позвали, но… давайте так: ни вы, ни я не хотим, чтобы имел место следующий визит в этот офис. Где наш герой? М? — я обратился уже к охране.
Те покорно молчали, не говоря ни слова.
— Сергей, нам лучше забыть об этом, — еще раз взялся увещевать его отец Дмитрия. — Да, ситуация сложилась не в твою пользу, но не стоит бросаться жизнями людей.
Он даже сделал пару шагов ближе к Сергею и его дочери. Та зашипела, аж привстав из-за стола, но зампрокурора заставил ее сесть назад, огрызнувшись, как на кошку:
— Села, живо!! — а сам поспешил к нам, сделав пару шагов нам навстречу: — Ваш жирдяй — третья дверь направо отсюда. Можете забрать его, не знаю, зачем он вам нужен. Спросите у его знакомого, — он небрежно махнул рукой на Матвея. — Еще есть вопросы?
— К вам? Уже никаких, — я картинно поклонился, придерживая пистолет в кармане. — Всего вам наилучшего. Мадемуазель, — такой же поклон я отвесил Полине.
— Нах пошел! — рявкнула она. Я лишь расплылся в улыбке: — Всегда рад продуктивным встречам! Надеюсь, эта была последней!
Глава 42
Антон нашелся ровно за той дверью, как обозначил Сергей.
— Опять ты! — заныл он.
— Тебе здесь плохо было? — рявкнул я. Можно было и отрубить его, но не хотелось тащить того на себе.
— Плохо, — кивнул тот. — Но у тебя не лучше было.
— Исправимся, — пообещал я, глядя на него, как ни странно, с сожалением. — Исправимся.
Пятидесятисемилетний Антон, весивший кило под сто сорок, невысокий, обрюзгший и заплывший жиром. Но сейчас мне было его жалко.
И даже когда он втиснулся на переднее сиденье спорткара, дурно пахнущий и не слишком приятный, я подумал, что зря мы его решили принести в жертву.
— Ром! — в окно постучал Дмитрий.
— К себе домой, — ответил я. — И носу не показывать. Обоим. Пока все не уляжется.
— А если к нам этим придут? — наклонился Матвей.
— Эти? — спросил я.
— Эти, у которых я брал. Они уже настаивают.
— Ах, эти…
— Ты ведь порешаешь?
— Да, помогу, — ответил я рассеянно. — Постараюсь.
Я еще не знал, как мне с ними предстоит контактировать, и потому решил сразу не перезванивать. Хотя номер Ильи еще несколько раз появился у меня на телефоне с момента, как я в последний раз телефон в руках держал.
— Знаешь что, — начал Антон, — я… я тут подумал… я же к вам сам вышел…
— Помню, — сказал я, чтобы поддержать человека в его нелегкой ситуации. Хотя мне бы и самому стоило перед ним извиниться — просто потому что его забрали.
— Вот, значит… и я вроде как хотел сделать так, чтобы… ну, это… как его… да подскажи ты уже! Сидишь тут, рулишь! — вспылил он.
— Я еще никуда не рулю, — ответил я. Хотя надо было укатывать отсюда и побыстрее.
— Ну и тем более подсказал бы… а, с жизнью покончить.
— И что же, передумал теперь?
— Да не знаю, — неожиданно ответил Антон.
— Это как так? — я все же завел двигатель и неспешно укатил со стоянки возле дома-утюга. — Не знаешь, хочешь ты жить или нет?
— Ну… — и его мясистые пальцы сцепились в каком-то диком нервозе. — Я же знаю, что будет дальше.
— Так никто не знает, — соврал я. — А ты веришь?
— Нет.
— Так значит, ничего и нет дальше.
— Да не бывает такого, — ошалел Антон. — Всегда что-то должно быть после!
— Если ты так крепко задумался об этом, значит, не так и хочется на тот свет, — улыбнулся я. — Помню про твой отказ.
— Я не отказываюсь, мне же Франческа все рассказала.
— Так ты ее, выходит, хорошо знаешь?
— Ну… так, — раскраснелся толстяк.
— Вот уж неожиданно.
— Ну она сказала, что это не совсем конец.
— Чуть сложнее, — подумав, ответил я. — Хотя на самом деле, как повезет.
— Что это значит, как повезет⁇ — спросил Антон, в ужасе вжимаясь в кресло. — Что еще за «как повезет»⁈
— Ты уверен, что хочешь это знать?
— Мне нужно это!
— Кто-то не выживает, — начал я. Антон сразу же охнул. — Кто-то сухо тянет лямку дальше.
— Тянет? Лямку?
— Без души нет эмоций, — продолжил я. — Это все, что я точно могу сказать.
— Как это нет эмоций?
— Ничего не радует.
— Но и не огорчает? — тут же оживился Антон. — Или как? Еда может вкус теряет?
— Не-е, вкус — это уже не душа, — ответил я. — Наверно.
— Да и не знаешь ты нихуя! — порешал толстяк. — Учить тут меня будешь еще. Да ты еще и не знаешь, есть там что или нет.
— Есть, есть, — усмехнулся я. — Ты меня на слабо не бери.
— И не думал, — ахнул Антон. — Я лишь хочу убедиться, что сделал правильный выбор.
— Да чтоб тебя… Так ты сам хотел к нам или тебя Франческа направила? — я даже притормозил с краю остановки.
— Я просто не видел вкуса к жизни. Посмотри на меня. Мне уже пятьдесят семь. У меня не было ни жены, ни детей. Я близко к женщинам не подходил даже. Все только в голове, да в интернете в последние годы. Приелось, скучно.
— Неужели кроме секса нет других интересов⁇
Антон пожал плечами.
— Чем на жизнь зарабатывал?
— Много чем. Да мне и не надо было. Я был одним ребенком в семье.
— И?
— Мне четыре квартиры досталось. Я продал только одну. Одну сдаю. В третьей живу сам. Еще одна пустует. Зачем мне чего-то? Вот и начал думать, что нечего мне старость встречать. Печень больная. Инвалидом сделают, так десять лет таблетки глотать, пока не подохну?
— Ты ведь понимаешь, что, сделав то, о чем тебя просила Франческа, ты все равно не умрешь?
— В этих ваших сверхъестественных чушках я разбираться не намерен. На вопрос ты мне так и не ответил. Езжай. Может, твои друзья больше знают.
Меня разобрал смех, который мне удалось скрыть.
— Тони, Лазарь. Ликбез! — я ввел Антона в свой кабинет.
— Какого рода? — поинтересовался Лазарь.
— Что остается после того, как человек лишается души.
— Я же тебе рассказывал, — возмутился Тони.
— Много разных случаев бывает, — тут же перебил его Лазарь. — Жнецы знают не все, — он вежливо улыбнулся Тони.
— Ну-ка, расскажи мне, что за случаи бывают, о которых я не знаю, — Тони развернулся поудобнее.
— Кто-то вполне себе неплохо живет даже без души. И, я думаю, это наш случай. Как раз, почему нет? — почти что радостно проговорил Лазарь. — Он уже ничего не чувствует, кроме похоти. А если не сможет ощущать и ее,
