class="p1">– Правда или действие, Тюльпан?
– Действие. – Действие, действие и еще раз действие! Я не знаю, что меня ждет, но…
Воздух пронизан электричеством, и волоски на руках встают дыбом. Нокс медленно выдыхает, и в его глазах – откровенный, искренний жар. Я не понимаю, что творю, но не хочу останавливаться, и он так близко, так…
– Поцелуй меня, – рычит он.
Я шагаю к нему, прижимаясь всем телом. Медленно веду вверх ладонями, содрогаясь от ощущения его тела, от мягкости спортивной формы, от того, как сокращаются его мышцы, когда я глажу ключицы и лицо. Я касаюсь бровей, восхищаясь и поражаясь неописуемому великолепию черт. И я нравлюсь ему. Я вижу это по позе, по тому, как он держит себя в руках, словно боится меня напугать.
Пальцы путаются в волосах у его затылка. Он притягивает меня ближе за талию, прижимает вплотную. Я касаюсь языком его приоткрытых губ, срывая с них тихий вздох, и меня захлестывает осознание, что он целует меня, меня и только меня. Застонав, прикусываю его нижнюю губу, и он обнимает меня крепче, ласкает мой язык прикосновениями своего. Углубляет поцелуй, низко выдохнув мое имя, двигается настойчиво, твердо, сжимая ладонями мою задницу. Внутри поднимается ураган: желание беснуется в груди, на клочки раздирая самое сердце.
Неужели все поцелуи с ним будут такими?
Отстранившись, глажу его по щеке и смотрю в глаза.
– Ты целуешься так, будто каждый поцелуй будет последним.
Прикрыв веки, он лижет мой палец, а потом обхватывает губами. Дыхание перехватывает, и по всему телу разливается жар.
Спокойно, Ава, игра продолжается!
– Правда или действие, Нокс?
– А чего хочешь? – спрашивает он, сверкая глазами.
– Правду.
– Спрашивай.
– Откуда у тебя этот шрам?
Я хочу услышать его историю, хочу, чтобы он мне открылся, пусть и понимаю, что мало кто заслужил этой чести – разве что Дейн.
Нокс пошатывается.
– Боже, Ава…
Касаюсь его лица ладонью.
– Не стыдись шрамов, они – украшение самых сильных людей. Мне нравятся твои шрамы. Поделись их историей со мной.
Он вздыхает, и его слова попадают в самое сердце:
– Меня порезала мама.
Я стараюсь ничем не выдать своего шока. Не такого я ожидала! Скорее подозревала, что он сам себя покалечил, хотя раньше он все отрицал. Моргнув, я пытаюсь прийти в себя.
– За что?
Нокс подходит к кровати, садится, а я устраиваюсь рядом и поджимаю ноги. Смотрю, как он сглатывает, и вижу эмоции, написанные у него на лице.
– Она страдала от диссоциативного расстройства, а после нападения приступы участились. Как-то я проснулся от того, что она нависла надо мной с ножом. Она не узнала меня… и ударила. – Он спотыкается, сбившись. – А потом назвала страшным уродом. Но она не понимала, что говорит. Пожалуйста, не подумай! Она не была плохим человеком. Я всегда буду ее любить… Она же моя мама!
Его слова пронизаны такой болью, что я закусываю губу.
– Она покончила с собой месяц спустя.
При мысли об этом на глаза наворачиваются слезы, но я сдерживаю их, беру его за руку и прижимаю к губам. Целую костяшки, разгибая стиснутые в кулак пальцы.
– Умом я понимаю, что не урод, но иногда… иногда вспоминаю ее слова, и… Не знаю. Они просто не выходят из головы. Если родная мама так ко мне относилась, то что я за человек такой? Я знаю, что у нее были серьезные проблемы, но черт! Этот шрам – вечное напоминание. Стоит увидеть себя в зеркале – и все: я начинаю думать, что не смог ей помочь. Если бы я сразу понял, как ей тяжело, если бы не ушел в школу в тот день, когда… когда она решила с этим покончить… – Он судорожно вздыхает. – В итоге я просто… замкнулся. Не хотел, чтобы люди узнали о том, что случилось. Не хотел больше никого целовать.
– Я очень сочувствую, Нокс.
Черт, что еще тут можно сказать? Я даже не думала, что ему довелось пережить… такое.
Вздохнув, он кивает.
– Мне кажется, у Дейна те же проблемы с психикой.
Я вздрагиваю.
– Что? – спрашивает он.
– Он был под кокаином, когда на меня напали. – Я рассказываю про порошок на носу. – Я вроде как обещала не рассказывать, но так, чисто взглядом, и он теперь снова будет считать меня крысой…
Нокс сжимает мою ладонь.
– Спасибо, что сказала! Давай играть дальше? А то разговор ушел куда-то не туда.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
– Ладно. Правда или действие?
– Как все серьезно! – бормочет он.
Легко хлопаю его по руке.
– Еще бы! Ты же не хочешь со мной разговаривать по-другому!
– Эх, Тюльпан, ты даже не представляешь… – Он затихает. – Правда.
– Ты мой тайный поклонник?
Он выгибает бровь.
– Какой тайный поклонник?
Я щурюсь.
– Не прикидывайся! Это ты подкинул записку, ты писал мне стихи! По крайней мере, я на это надеюсь, потому что иначе все очень плохо, ведь мне нравится мой тайный поклонник, и я бы не отказалась его поцеловать…
– Да.
На душе становится тепло.
– Ты улыбаешься, – замечает он.
– Значит, я угадала! Ты сам виноват. Помог мне с машиной, упомянул брата… – Замолчав, вспоминаю записку. – Чей это телефон?
– Одолжил у Дейна одноразовую симку, – морщится он. – Надеюсь, я тебя не напугал.
– Это ты позаботился, чтобы Тайлера взяли?
Он усмехается.
– Нет, Тюльпан, тут ты постаралась. Страшная женщина! Как только Траск не обоссался от ужаса, когда ты ворвалась к нему в кабинет с ультиматумом?
Покраснев, придвигаюсь ближе, прижимаясь к нему ногой.
– Правда или действие?
Хрипло вздохнув, он зарывается пальцами в волосы.
– Черт! Правда.
– Почему ты сегодня пришел?
Из его горла вырывается хриплый рык, раздраженный и низкий. Взгляд, скользящий по мне, обжигает.
– Потому что хочу тебя до безумия.
Господи. Да, да, да! На это я и надеялась! Пять баллов этому господину!
– Решил снизойти до нищебродов?
– Нет!
– Решил мной воспользоваться?
– Нет!
– Решил пожалеть бедняжку?
– Нет!
– Просто не удержался?
– Да!
Он касается моего подбородка, и я смотрю на него и не могу насмотреться. Этот шрам, сбегающий по щеке, эти пылающие глаза…
Коснувшись выреза его футболки, представляю, какой он под ней.
– Что во мне такого особенного?
Он выгибает бровь.
– Это риторический вопрос? Ты нереальная! Горячая, милая, такая сильная… Я не забыл, что с тобой случилось, и никогда не забуду. Не остановлюсь, пока не найду этого урода. Он пожалеет, что появился на свет…
– Тише. – Я не позволю прошлому встать между нами. – Давай еще раз. Правда или действие?
Он прикрывает глаза.
– Сейчас моя очередь.
– А ты притворись, что моя, – тихо говорю я. – И выбери действие.
– Какая ты хитрая! Действие.
Сердце колотится, руки липнут от пота. Я знаю свое желание.
– Сними футболку. И штаны заодно. Трусы можешь оставить.
Нокс хватает ртом воздух.
– Ава, погоди…
И снова: он сдерживается, защищает меня. Неужели не видит, что я хочу того же? Только смотрит на меня странным взглядом.
– С Ченсом ты так же себя вела?
– Это как же? – Я протягиваю руку, чтобы убрать волосы с его лица, а он перехватывает запястье и жарко целует ладонь.
– Нагло. Вызывающе. Горячо. – Коснувшись щеки, он наклоняется, почти целует, но в последний момент поворачивает голову и ведет носом по шее. Прикусывает кожу на горле, посасывает, и я судорожно вздыхаю.
– С ним я вела себя по-другому, – отвечаю на выдохе. – А так – только с тобой.
Он впивается пальцами в мои волосы.
– Слава богу! Он бы с тобой не справился, Тюльпан.
– Ты все еще не выполнил действие.
Мгновение мы смотрим друг на друга, а потом он бормочет:
– Технически я должен был загадывать. Правда или действие?
– Действие, – шепчу я.
– Сама меня раздевай.
Он сглатывает, когда встает, и тяжело дышит. Поднявшись за ним, я веду ладонями по груди, стягиваю с него футболку и тут же бросаю на пол. Пока он возится с обувью и носками, я тянусь к ширинке штанов, а потом спускаю их по мускулистым ногам, оставляя Нокса в одних лишь обтягивающих черных трусах.
Сердце пропускает удар. Он невероятно красивый: крепкий, широкоплечий и загорелый.
– Тюльпан, прошу тебя… пожалуйста… я так хочу… – говорит Нокс, кусая губу.
– Что?
Он прикрывает глаза.
– Воплотить свои фантазии в жизнь. Ты даже не представляешь, сколько я об этом мечтал!
– Вперед.
Он набрасывается на меня, словно тигр, обнимает, притягивает и крепко целует. Больше не сдерживается – ласкает меня языком, покусывает губы, и в том,
