Спускаюсь вниз по лестнице, подозрительно оглядываясь по сторонам. Чувствую себя психопатом, который отовсюду ждет подвоха, но нервы мои в последнее время были на пределе.
Я подскакиваю на месте, когда перед моим носом открывается дверь подъезда. Инстинктивно делаю шаг назад в тень и напряженно смотрю, как с улицы заходит… миловидная старушка с черным пуделем на поводке. Она проходит мимо меня к лифту, кажется, даже не замечая и разговаривая с любимой собачкой:
– Идем, Фросечка, мы с тобой славно погуляли, пора теперь и подкрепиться, верно?
Тьфу, блин! Вылетаю на улицу и иду к машине, присланной за мной Славиком.
– Идиот, – рычу себе под нос, злясь на самого себя.
Вчера – разговоры с котом, сегодня – трясемся от ужаса перед старушками с цирковыми собачками. Что дальше? От собственной тени начнешь шарахаться, а, Кондратьев? Умничка, так держать.
Надо немедленно расслабиться. Поговорить с нужным человеком, скинуть с себя какой-то груз… Попробовать сделать хоть что-то, чтобы распутать этот клубок неприятностей. За тем, собственно и еду к другу.
Славик встречает меня на входе в банные комплексы, он сегодня ехидный до изжоги.
– Какой-то ты помятый, – склабится он, приветственно хлопая меня по плечу с такой силой, что у меня ноги подкашиваются. – Как будто на тебе всю ночь кто-то ездил.
Он ржет, а я только криво усмехаюсь и добавляю:
– Ага. Машина, например. Черная, без номеров.
Быков вмиг перестает паясничать и хмуро кивает.
– Да уж, потрепало тебя изрядно. Давай нормально рассказывай все, во всех подробностях. Будем думать, что со всем этим делать.
– Подрабатываешь психотерапевтом? – ухмыляюсь я, проходя в арендованные комнаты.
– Волонтерю скорее. А то взять-то с тебя нечего, даже бабы и выпивка – и те за мой счет.
– Хэй! А как же тысячи фотографий бойцовского клуба, которые я тебе наснимал за годы дружбы?
– Ну ладно, уговорил. Не так уж ты бесполезен.
Он еще долго подтрунивает надо мной, пока я раздеваюсь, а потом умолкает, оглядывая мои многочисленные синяки и ссадины.
– Ндаааа уж, Кондратьев… Если бы не знал, что у вас там вчера творилось, подумал бы, что ты всю ночь отбивался от какой-нибудь разъяренной львицы.
– Львица, правда, была, – хмыкаю я. – Правда не разъяренная, и я от нее не отбивался.
Мы проходим в турецкую сауну, окунаемся в горячий пар. Я с наслаждением вытягиваюсь на теплой каменной скамье, подложив руки под голову. Задумчиво смотрю в потолок, утыканный разноцветными лампочками. Пар от них красиво переливается синими и красными огнями, и я, наконец, расслабляюсь. Со вчерашнего вечера был натянутой струной. Только в объятьях Ани смог выдохнуть на время, забыться в ласке, но утром реальность вновь навалилась на плечи.
– Пить будешь?
– Да нет… Я и так чувствую себя немного пьяным.
– Может, тогда девочек закажем?
– Иди ты, – вяло отмахиваюсь я под непрекращающийся хохот Быкова. – Мне и своей девочки хватает.
– О как, обычно тебя это не смущало. У вас там все серьезно или как всегда? – ехидно спрашивает Славик.
Я задумчиво покусываю губу. Вспоминаю сладкий шепот в ночи и пальцы, судорожно сжимающие мои плечи на пике наслаждения. В груди разливается жар, и я ловлю себя на мысли, что улыбаюсь, как счастливый идиот. Хорошо, что Слава не видит в туманной сауне мое выражение лица, а то застебал бы сейчас до тошноты.
– Да нет… Не как обычно, пожалуй…
– А эта твоя Васнецова знает, что ты в нее безнадежно втюрился, а?
– Думаешь, она не догадалась об этом сама после того, как я проснулся в ее постели?
– Да ты где только не просыпался за последний год! – ржет Славик. – Это ровным счетом ни о чем не говорит.
Хм, резонно.
– Ладно, с моим покоренным сердцем разберемся позже, давай к делу.
Я еще раз рассказываю все по кругу, но теперь уже не кратко, а в мельчайших подробностях. Быков не сдерживает себя и кроет неизвестных нам гадов распоследними словами. Высказывается о Суханове, тоже не считает его психом, устроившись заподню в квесте. Мы говорим очень долго, пока Славик вконец не упаривается.
– Мне охладиться надо, пойду в бассейн окунусь. Ты со мной?
– Ты иди, я еще посижу тут немного, – улыбаюсь я.
– Ну как знаешь. Жду тебя в бильярдной тогда. Надо как следует все обдумать и выработать стратегию.
Он выходит из парилки, а я еще какое-то время расслабленно лежу на каменной скамье, прикрыв глаза. Дышу глубоко и размеренно, наслаждаясь приятным жаром. Мне хорошо. Хорошо и спокойно.
Думаю обо всем, что поведал Славику, об Ане… О том, как плотно она засела в моей голове за сравнительно короткий промежуток времени.
В конце концов и мне становится жарко. Иду к выходу, дергаю на себя дверную ручку, но дверь не поддается. Не понял… Заклинило, что ли? Как ее вообще могло заклинить? Дергаю еще и еще, но бесполезно. Да жеваный крот, что за ерунда?
Зову Славу, администраторов, но никто не отзывается. Ну, допустим, Слава может нырять в бассейне или кайфовать под душем, потому не слышит меня. А где персонал?
Снова кричу, стучу по двери. Стеклянные матовые створки не дают разглядеть четкие очертания, но я вижу тень, мелькнувшую за парилкой.
– Эй! – кричу этому неведомому человеку. – Что происходит? Позовите кого-нибудь, у меня тут проблема.
– Кричи, кричи, никто тебя все равно не услышит, – раздаётся певучий женский голосок прямо за дверью. – Усыпить в больничке я тебя не смогла, зато успокоить сейчас смогу надолго. Кричи громче и дыши глубже, наслаждайся лечебным паром… напоследок.
* * *
Несмотря на жар вокруг, по спине бежит холодок. Кто эта женщина? Что она от меня хочет? Где Слава?
Мне становится труднее дышать. В парилке все жарче с каждой секундой, и пар подаётся как-то уж очень интенсивно. И пахнет он… странно. А ехидные слова по поводу "надышаться напоследок" не оставляют сомнений в том, что меня хотят либо травануть, либо еще что похуже. Да вашу ж мать! Кого настолько сильно тошнит от факта моего существования?!
Но вместо ожидаемой паники меня охватывает лютая ярость. Ну уж нет, я не намерен тут смиренно ждать, пока надышусь неведомой гадостью или сварюсь заживо! Голова на удивление чистая, гнев придает сил.
Задерживаю дыхание – на всякий случай, чтобы не вдыхать подозрительный пар – и хватаюсь за металлическую душевую лейку, прикрученную к стене около раковины рядом. Бью со всей дури по стеклянной двери. Один раз, другой… и с очередного удара дверь идет трещинами. Наваливаюсь на нее всем своим весом, и лечу вперед под оглушительный треск, звон и визг испуганной девицы.
