к какой-нибудь бабке-знахарке… За таким же!
— Еще чего. Я к тебе ходить буду. Курсом… Порча-то не снялась, плюс это…
— Ах, не снялась у тебя порча! — протянула она.
— Только усилилась…
***
Пожалуй, эти самые три дня постельного режима были самыми классными за все последнее время в моей жизни.
Марфа кашеварила… откровенно дерьмово! Но ее неловкая стряпня была для меня вкуснее любого из блюд, приготовленных идеально.
Я бы и мог ей подсказать кое в чем, но не стал, ведь она старалась изо всех. К тому же я был у нее в гостях и не собирался лезть в чужой монастырь со своим уставом.
Если я что и понял о Марфе, так это то, что она не любила границ и поучений. Еще она не любила закрытые двери поэтому, в ее квартире всего две двери— одна входная, вторая — в санузел.
Собственное гостеприимство я собирался проявить сразу же после того, как отправлю маму обратно, но мама заупрямилась.
В принципе, это было не ново. Мама всегда была напористой, требовательной. Иногда попросту невыносимой. Но просто раньше ее напор не касался моей личной жизни напрямую, а сейчас я словно на время скрылся в бомбоубежище, в то время как на поверхности разбушевалась ядерная война!
Во-первых, она устроила жуткий разнос по телефону за то, что я сбежал из больницы под расписку.
Во-вторых, требовала сказать, где я и с кем.
Я честно ответил, что с Марфой, а где именно — это вам, мама, знать необязательно!
— Ростислав, я буду вынуждена прибегнуть к помощи Раевского! — пригрозила мама. — Он, как настоящий полковник, выручит женщину в беде!
— Мама, а вы когда успели в беду попасть? Или вам только повод дай, чтобы Полкана нашего за усы подергать и заставить его побегать ради себя? Так может быть, вы его уже без всяких поводов за усы подергаете, мама? — предложил я, услышав, как она даже в телефонном разговоре всколыхнулась возмущением:
— Ростислав, на что это ты намекаешь?
— На то и намекаю, что дружба Раевского с вами не платоническая. К тому же он до сих пор одинок, и бати нашего нет…
— Вот это разговорчики пошли! — ахнула она. — Вот это ты распустился, Ростислав. Вот я…
— Ну-ну, снова попросите Раевского? А я попрошу его вас с цветами встретить и намекну, чтобы он ужин на двоих организовал!
Мама предпочла попрощаться торопливо.
К счастью, я знал, как справиться с мамой, намекая на то, что Раевский, хоть и был другом отца, другом нашей семьи, всю жизнь неровно дышал к маме.
К несчастью, я, окрыленный роман с Марфой, которая становилась ближе и ближе, забыл, что мама могла задействовать и другие связи…
Глава 32
Глава 32
Марфа
Черт побери, постельный режим закончился. Дел невпроворот, даже у меня, привыкшей жить по собственному графику, полностью подверженному лишь велениям сердца.
Про Дубинина вообще молчу: последние сутки в перерывах между сексом он зависал в моем лэптопе, одолжив его для работы. Вот теперь настал момент возвращения в большую жизнь, и я чувствую, что мы… не готовы. Так хочется вернуться обратно — в наш маленький Эдем для двоих.
Но не выйдет вечно прятаться за стенами квартиры.
Поначалу все шло довольно успешно — Дубинин отвез меня, показал здание, поделился планами. Я запросила все технические особенности, прогулялась там, в голове проклюнулось несколько идей, нужно было зафиксировать их, чтобы не упорхнули.
Пока рулили обратно, я набросала кое-что в своем графическом планшете.
И вроде бы все шло более-менее мирно, пока не начались телефонные атаки мамы, сестры, еще кого-то из родни Ростислава…
Воздух как будто стал более тяжелым. Я понимала, что у него с семьей все гут и отношения теплые, доверительные. В отличии от моей ситуации, где слова семья приравнено к ругательству.
Понимала где-то внутри, что присвоить Медведя Роса целиком не получится, всегда останется большой кусок его горячего сердца для других — семья, друзья, работа, прочие знакомства, которых немерено.
Понимала и страдала… Не думала, что, отстаивая собственные границы, я так агрессивно была готова покуситься на его собственные.
Это, что… то самое врастание, о котором он говорил?
Какое-то оно безумно болючее и слишком острое, пугающее.
Мне нужно было в арт-галерею еще заглянуть, окончательно все обсудить насчет будущей выставки. Я все же решила согласиться и не упускать момент.
У Роса тоже дел много, и я, чувствуя неизбежность расставания на короткий промежуток, испытывала странное чувство беспомощности и зависимости — уже хотелось проверить и убедиться, что этот мужик — мой — и больше ничей.
В то время как у него в офисе ходят всякие красотки, в стиле тех, что раньше светились у него в профиле, и может быть, с какой-то из них у Роса тоже был секс.
Аааааа…
Какая адская карусель в моей голове. Вертолетики после того, как я однажды сильно перебрала и выкурила косяк, просто ничто по сравнению с атакой безумных мыслей…
Уф…
Жарко-то как.
Я приоткрыла окно, позволив ветру овевать лицо, попыталась переключиться на что-то другое, кроме ощущения горячей ладони Дубинина на своем бедре.
Спасение пришло как по волшебству. Позвонил Павлуша, и я ответила, впитав звук его голоса, как глоток свободного кислорода.
— Привет, пропащая. Думал, ты уже вычеркнула меня из списка тех людей, на звонки которых следует отвечать.
Я немного покраснела, ведь была занята, часто замечала пропущенные, когда прошло достаточно большое количество времен.
— Когда увидимся? — прозвенел в трубке голос лучшего друга. — Совсем про Павлушу забыла!
Немного с обидой.
Неужели друг ревновал?
Хотя раньше мы надолго не расставались. То есть не расставались вообще, когда были в себе, скажем так, то есть не уходили в работу с головой, в проекты. Но даже тогда находили время вынырнуть на поверхность и глотнуть свежего воздуха.
У меня не так много друзей, имею в виду, настоящих. Сенечка и Виола, как две крайности, абсолютной нелогичности и предельной разумности. Люблю их нежно и остро, даже когда ругаемся изредка.
Но Павлуша — для меня человек особенный…
И вот я, не представляющая своей жизни без
