И разумеется, сын вырос и обязательно отомстит за мать.
Все бы ничего, но король имел подозрительное сходство с Гардвейгом.
«Вот о чем говорил Корвус» – понял граф. И принялся – нет, не бить менестреля. Вместо этого Альтрес Лорт пригласил его к себе за стол и принялся расспрашивать. Увы – безрезультатно.
Баллады переходили из рук в руки, меняли хозяев, а уж место, где ее сочинили….
Да кто ж его знает?
Перенял от собрата, вот и весь сказ. Репертуар обновлять надо, а то и побить могут.
Альтрес поблагодарил, и даже одарил менестреля парой медяков, но вечер был испорчен безвозвратно. Здесь и сейчас он лишний раз убедился, что зреет нечто. И возникали закономерные вопросы.
К примеру – ты куда смотрел, кретин горбатый?
Ты чем думал?
А если рядом с королем предатели?
А если… если он не успеет?
Со злости на себя (бесперспективно, но больше-то злиться и не на кого), Альтрес приказал подать в номер кувшин с вином, выпил его со спутниками и отключился. Похмелья с утра не было, но вечер все равно оказался решительно испорченным. А так хорошо сиделось, так отдыхалось…
И надо же было этой бродячей пакости все испоганить?
Хорошего в этой ситуации было одно.
Трактирщик оказался человеком мудрым, и лошадь была подкована задолго до того, как вниз спустился ее хозяин. Да и остальных коней кузнец посмотрел, чтобы больше такого не случалось Выезжай в любой момент.
Но кто же копает под Гардвейга?
Уэльстер, дорога.
Вопль раздался так близко и так громко, что подскочили все.
Джерисон опрометью подхватил меч и вылетел из палатки. Хорошо хоть в штанах спал и в рубахе – дорога же.
Лиля тоже подхватилась и принялась одеваться… остановило ее выражение на лице дочери.
Зловредное такое…
– Мири?
Малявка улыбнулась.
– Барон кричал. Точно.
– А что ты об этом знаешь? – преисполнилась подозрений Лилиан.
– Мам, он мне все равно никогда не нравился…
Лиля вздохнула, перестала одеваться и плюхнулась на походную кровать рядом с дочерью. Ей барон тоже не нравился, но надо же малявку отмазывать, если что?
– Дитя мое, если человек тебе не нравится, это не повод его убивать.
– А помучить? – уточнило милое дитя.
Лиля вспомнила сакральную фразу из анекдота про еврея: «это не дети, это сволочи», и удавила в себе желание оторвать дочке уши. Вместо этого она подняла брови и поинтересовалась:
– И сколько времени пройдет, прежде, чем сюда явится папа, с желанием оторвать тебе уши? Или голову?
– Никто не узнает, – мордяха у ребенка была хитрющая… хотя какой там ребенок? Почти десять лет, а в этом мире и в четырнадцать замуж выдают. Чертененок!
– Чего не узнает?
– Ну, мааааам!
Прогуливаясь по своим важным делам, к берегу реки, Миранда обнаружила ужа. Породу его она не знала, но внешний вид сомнений не оставлял. Уж лежал, переваривал какую-то зверушку, судя по характерному утолщению на теле, и чихать хотел на окружающий мир.
Окружающий мир его в покое не оставил.
Миранда не любила барона Фремонта.
Итак, у нас имеются – один уж, один барон и один мстительный ребенок. Как это совместить?
Да элементарно.
Ляле приказывают стеречь ужа.
Миранда мчится к обозу и незаметно утаскивает с одной из повозок пустой кувшин из-под вина. Есть такие. Пить благородным господам хочется, и холодненького хочется, и везут его в коробах-термосах, а потом рядом складывают пустую посуду. Мири знала, где стоит эта телега, проблем у нее не возникло.
Посадить ужа в кувшин?
Это сложная задача только для тех, кто боится змей. Миранда их не боялась. Вот ни разу, ни два раза. Это же ужик, они забавные, ей мама Лиля показала…
Мама Лиля мысленно прокляла себя, и свои ценные инициативы. Кто ее дернул за язык вспоминать о детских проказах? В том числе, как они когда-то поймали ужа, покрасили гуталином и выдавали за гадюку? Лучше б рассказала, как их за это выдрали!
Неделю задницы горели!
Наверное, не стоило пугать жену подполковника, протягивая бабе змейку и предлагая поцеловать.
С посадкой ужа в кувшин Миранда справилась, не напугав змею. А в кувшине тем более, тихо, темно…
Кувшин, от которого пахло вином, был водружен на стол в палатке барона, а мелкая поганка откланялась. Остальное – неизвестно, но судя по воплю…
Лиля примерно знала повадки ужей. Шаги они с дочерью услышали одновременно.
– Молчи. И никому ни слова.
Миранда послушно кивнула. Попа у нее не чесалась и в массаже розгами не нуждалась, вот еще!
В палатку, давясь от смеха, ввалился Джес. Бросил меч, уселся рядом со своими женщинами, и от души расхохотался. По лагерю тоже смеялись, то там, то здесь…
– Что случилось?
– Каким-то образом, к барону в палатку залез уж.
– И что? Хорошо, не гадюка, – нахмурилась Лиля.
– Хорошо… он залез в кувшин с вином. Барон решил чуть-чуть выпить на ночь…
– И вытряхнул ужа из кувшина? – невинно уточнила Лиля, уголки губ которой начали подергиваться. – Он его за гадюку принял?
– Сначала – да.
– И заорал?
– Барон говорит, что заорал он уже потом…
– Когда – потом?
– Когда ужа стошнило.
Вот тут захохотали уже все. И Лиля, и Миранда.
Лиля знала это ужиное свойство. Есть у ужа специальные вонючие железы, и вонять он может не хуже скунса, уж поверьте. При опасности.
А еще при опасности, змея срыгивает полупереваренную пищу и спасается бегством. Так что… барону не повезло. Резко.
– Ужа стошнило на барона?
Джес замялся.
– Эдвин сейчас отправился к реке. Отмываться.
Дамы хохотали достаточно долго. Потом Джерисону удалось их успокоить, и уложить спать.
Лиля не знала, чего добивалась Миранда, но результат оказался великолепным. Барон вызывал у людей смех, отлично осознавал это, злился, бесился, раздражался, и – вонял.
Уж хорошо прицелился, умничка водяная, заряд нашел свою цель. Не помогала даже ароматическая вода. Барон вонял так, словно уж обгадил лаванду.
А еще воняла одежда, палатка…
Кажется, Джерисон что-то подозревал. Но не спрашивал. И правильно делал – за подстроенную пакость воспитательного ужа барону еще мало было. Увы – Миранде попался только один.
