и минуты, как за углом послышалась возня в сопровождении чьего-то тихого возмущения. Пришлось встать и выглянуть за угол. Там спецназовцы ловко обыскивали мужчину в костюме от «брионии», расставив ему ноги на ширину плеч, на что тот возмущался, но не очень громко, потому что уже знал, кто к ним пожаловал с визитом.
— Пропустите гражданина, — скомандовал он негромко своим бойцам. Те сразу повиновались. Одергивая на себе пиджак Юлий Эдуардович скроил подобающее случаю радушное лицо и поспешил в закуток.
— Рад! Очень рад вашему визиту дорогой Валерий Васильевич! — тряся обеими руками руку Верховного, которую тот и не думал ему подавать. И тут же кинулся к оператору. — Какие проблемы, Иолочка?!
— Никаких, просто господин… — запнулась она, еще не зная как правильно назвать должность Афанасьева, — Валерий Васильевич хочет получить справку о совершенных сейчас операциях. Нужна ваша подпись. И еще я так поняла, он желает закрыть счет.
— Как закрыть?! — ужаснулся банковский начальник. — Валерий Васильевич, это правда?!
— В общем-то, да, — ответил Афанасьев. — Вот рассчитаюсь с государством, сколь возможно, и закрою депозит.
— Я, конечно же сейчас все оформлю и подпишу, но милейший Валерий Васильевич, — рассыпался тот мелким бесом, — оставьте на счету хотя бы рубль!
— Зачем? — удивился Верховный.
— Ах, Валерий Васильевич, сейчас такие тяжелые и непредсказуемые времена, а нам так не хватает стабильности и уверенности в завтрашнем дне, — подпустил он лживую слезу. — Если вы не закроете счет, а оставите на нем хотя бы чисто символическую сумму, то мы с полным правом сможем заявить кому надо, что вы по-прежнему являетесь нашим клиентом. А уж мы-то не останемся неблагодарными, — заговорщически подмигнул он Афанасьеву.
— Я так понимаю, что словосочетание «кому надо» относится к регулятору, то бишь к Центробанку? А мое имя в этом случае будет в качестве индульгенции на случай грехопадения?
Банкир только всплеснул ручками, театрально закатывая бесстыжие глаза.
— А если я все же не послушаю вас и закрою счет? Что будет? — спросил Верховный, впиваясь своим взглядом в современного шейлока.[38]
— Нам станет еще труднее поддерживать высокий процент по вкладам наших vip-клиентов, так как мы зачастую проводим весьма рискованные операции на рынках ценных бумаг. Центробанк внесет нас в «черный список», наши акции покатятся вниз, а что будет дальше, то даже и говорить не хочется, — махнул обреченно рукой разоткровенничавшийся Юлий Эдуардович.
— А что в том плохого, если с рынка уберут рискового игрока с чужими средствами на доверии? — Верховному уже начинал нравиться этот разговор, из которого он надеялся почерпнуть для себя важные моменты.
— Да, помилуйте! А что же в том хорошего, что клиенты уйдут от нас, и скорее всего в иностранные банки типа «Райффайзена» или «Кредит Суис»? Или паче того — в оффшоры, чтобы переждать в тихой гавани смутные времена, да так и остаться там. Вы вот, небось, по своему незнанию, что вполне понятно, думаете, наша тетя Эльвира заботится о чистоте банковского мундира, регулярно объявляя о санации то одного, то другого банка? А вот ничего подобного! Просто она расчищает поляну для создания супербанка, ну, вы наверняка догадываетесь какого?!
— Конечно, — кивнул Афанасьев, слабо разбиравшийся в дебрях финансовых структур, — государственного — «Сберегательного Банка».
— Ой вэй! Святая простота! — приложил руки Юлий Эдуардович к тому месту, где у обычных людей располагается сердце. — Да затребуйте реестр акционеров и убедитесь в своем диком заблуждении.
— Непременно затребую, — сказал Афанасьев, поглубже устраиваясь в кресле, и делая приглашающий жест банкиру последовать его примеру, то есть сесть в кресло напротив, что тот незамедлительно и сделал. — А пока вы мне объясните на словах ошибочность моего суждения. Хотя нет, погодите. Можно я еще приглашу на нашу с вами беседу одного человека?
— Да ради Бога!
Афанасьев достал из брючного кармана коммуникатор и набрал короткий номер.
— Иваныч, ты там часом не уснул? Нет?! Ну, хорошо. Подгребай-ка сюда ко мне. Тут, я думаю, тебе будет очень интересно.
Через минуту Рудов уже сидел в сторонке, на диване и приготовился выслушать информацию, обещанную Афанасьевым.
— Мы вас внимательно слушаем, — обратился он к банкиру, забыв тому представить Рудова. — Продолжайте, Юлий Эдуардович!
— Охотно! — не стал артачиться тот. — На первый взгляд, все предельно просто и прозрачно. 52 % активов «Сберегательного банка» принадлежат Центральному Банку Российской Федерации, а 48 % соответственно другим акционерам. Вроде все нормально. Но, как известно, дьявол кроется в мелочах…
— Ну-ка, ну-ка, — подбодрил его Афанасьев, заинтригованный до крайней степени.
— Да. Так, вот, — продолжил словоохотливый, что крайне редко встречается в их среде, банкир, — вас не должны успокаивать эти цифири, ибо 52 % якобы принадлежащие государству в лице Центробанка моментально испаряются, если поглядеть на то кому принадлежит сам Центробанк.
— Неужели не государству?! — выпучил глаза Верховный.
— С этим делом, вообще складывается хитрая история. В Законе о Центробанке вопрос о его принадлежности завуалирован до невозможности. Там сказано только то, что в своей деятельности он неподотчетен Правительству России, зато обязан в своей деятельности руководствоваться указаниями Международного Валютного Фонда, международного законодательства в сфере банковских услуг и решениями своих акционеров. И тут мы подходим к еще одной интересной информации. Что вам, Валерий Васильевич известно про блокирующий пакет акций?
— Ну-у, это некоторое количество акций, позволяющее их владельцу блокировать любое решение общего собрания акционеров, — морща лоб и тщательно подбирая слова, выговорил он, как на экзамене по политэкономии.
— Феноменально! Браво! Вы меня просто удивили глубиной своих познаний! — вскричал Юлий Эдуардович, смущенному Афанасьеву. — А теперь не припомните ли минимальный процент для блокировки решений?
— Твердо не скажу, но что-то вроде 30 % плюс одна акция, так?
— Не совсем. По российскому законодательству, квалифицированное большинство для принятия ключевых решений должно быть не меньше 75 %. Следовательно, чтобы преодолеть его, надо всего лишь иметь 25 % плюс одна м-а-аленькая акция! — весело возразил банкир, но глаза его были отнюдь не веселыми.
— И как это относится к нашему случаю? — спросил Афанасьев.
— Напрямую! В составе этих 48 % доля иностранных нерезидентов составляет примерно 45,6 %. Согласитесь, что это гораздо больше того, что необходимо для полного паралича банка. Скажу даже больше — около 40 % от этой доли принадлежит никому иному, как небезызвестному «Franklin Templeton». А он, как известно, в свою очередь является крупнейшим в США инвестиционным фондом, вкладывающим свои средства в военно-промышленный комплекс Штатов. Вот и судите сами после этого кого содержат наши пенсионеры, несущие последние копейки в якобы государственный банк России.
Афанасьев строго поджал губы, а лицо Рудова, и так белое после «головомойки» стало еще белее.
— Это что же, выходит, когда говорят, что Россия богатеет день ото дня, скупая золото
