все-таки лысый гад! Я подумал, что в нашей реальности эта боль, скорее всего, исчезнет. И как там мое тело? Надеюсь, Савелий о нем позаботился.
В палату вошла медсестра. И пока дверь за ней закрывалась, я успел заметить маячившего в коридоре полицейского.
В руках у медсестры, девушки с мелкими неброскими чертами лица, были шприц и ампула.
— Можно обезболивающее, мочи нет — взмолился я.
Она вздрогнула, словно не ожидала, что я пришел в сознание.
— Конечно, сейчас.
Медсестра надломила ампулу, быстро наполнила шприц и приблизилась ко мне.
— Сейчас, сейчас…
Вдруг ее голос поплыл, стал каким-то металлическим, лицо тоже расплылось и на его месте появился огромный нарост, из которого вылезла покрытая мутной слизью рожа. Без носа, с черными пустыми глазницами. Зубастая пасть открылась, источая зловоние.
Я хотел закричать, но тварь костлявой, жилистой лапой выхватила подушку из-под моей головы и придавила ей лицо. Я забарахтался как муха, увязшая в паутине, рванул руку, выдернув капельницу, и двинул освободившимся кулаком в челюсть воплотившегося монстра. За секунду пока тот приходил в себя, мне удалось схватить подушку и с ее помощью выбить шприц из гниющей клешни. Что-то мне подсказывало, что там такое обезболивающее, после которого я ни то что боли, а вообще ничего и никогда больше не почувствую.
Тварь кинулась за упавшим на пол шприцем, схватила его и, оскалив желтые кривые зубы, бросилась на меня.
Краем глаза я увидел стеклянную колбу на прикроватной тумбочке, дотянулся свободной рукой, разбил горлышко о край тумбы. И в тот момент, когда демон занес надо мной шприц, я воткнул «розочку» прямо в покрытую чешуей и гниющей кожей шею. В глотке у воплотившегося забулькало, выронив шприц, он схватился за разрезанное горло. Я снова увидел его человеческую оболочку — бледную девушку с растрепавшимися волосами, с расстегнувшимся халатом, по тонким рукам, зажимавшим рану на шее, текли струи алой крови, кровь появилась и на губах, потекла из уголков рта, по подбородку — на белый халат. Жуткое зрелище. Стараясь сохранять самообладание, я вытащил невидимку у нее из волос и стал ковырять наручники.
В это время, захлебываясь кровью, медсестра, точнее демон в обличье медсестры повалился на пол. Я молился, чтобы полицейские не заподозрили неладное и не вошли.
Наконец, наручники щелкнули и открылись. Ну и что теперь делать?
Я слез с кровати, и стиснув зубы от боли в боку, и неприятного чувства — смеси ужаса, сострадания и отвращения, начал заталкивать еще теплое тело медсестры под кровать. За этим занятием и застигла меня неожиданно вошедшая пожилая женщина в белом халате и маске. В руках она держала металлический чемоданчик для медицинских инструментов.
Она смотрела на меня широко открытыми глазами, седая прядь сиротливо торчала из-под колпака, а я смотрел на нее и чувствовал, как на руках засыхает чужая кровь.
Я ожидал, что она пронзительно завизжит, но вместо этого женщина недовольно проворчала:
— Опять мокруху развел, — и сняла маску.
Я уже ничего не понимал, такая более чем странная реакция перевернула окружающий мир с ног на голову. В чертах лица пожилой медсестры было что-то знакомое.
— Это я, придурок, включай уже мозг, — сказала она, заворачивая рукава халата.
— Аня? — сдавленно прошептал я.
— Всего лишь профессиональный грим и киношные примочки — Тихон где-то раздобыл. Я всю ночь думала и разработала план твоего освобождения…
Вместе мы завернули тело в одеяло с соседней, пустующей кровати и затолкали под нее, потом вытерли кровь на полу.
— А дальше ляг на койку и просто доверься мне, — ответила Анна на мой вопросительный взгляд.
Эх, сколько раз в эротических мечтах я представлял, что такая вот красотка говорит мне эту фразу!
Я снова оказался под одеялом, и снова в наручнике. Анна достала шприц из своего чемоданчика, наполнила его какой-то жидкостью и присела на край кровати.
— Это вещество, — сказала она, нацеливая иглу в мою руку, — замедлит частоту сердечных сокращений до такой степени, что пульс будет неразличим. Сечешь?
— Это безопасно?
Она бросила на меня осуждающий взгляд.
— Если у тебя есть другие идеи…
— Ладно, ладно, давай!
Через несколько секунд я почувствовал дикую слабость, руки и ноги отяжелели, мозг наполнился опилками. Мысли, словно тараканы, хаотично разбегались по углам сознания. Казалось, что нет сил даже на вдох. От этого стало жутко. А вдруг я умру? Я попытался заговорить с Анной, но язык даже не двинулся, я хотел открыть глаза, но веки налились свинцом. Голос Анны доносился откуда-то издалека:
— Вот умничка, хорошо… — она раздвинула пальцами мои веки и несколько капель чего-то прохладного оросили глазное яблоко, — Это, чтобы блокировать непроизвольные движения…
Потом я услышал мужские голоса, вероятно полицейских.
— Как умер? Мы его даже допросить не успели!
Теплые шершавые пальцы коснулись моей шеи.
— И правда, сдох, вот гад!
— Нужно рапорт писать.
Я представил, как кровь убитой девушки медленно вытекает из-под кровати и ползет к начищенным до блеска ботинкам полицейского, словно живая субстанция. Подошвы увязают в алой луже…
— Я отвезу его в морг к патологоанатому, — раздался спокойный голос Анны.
— Нужно ее сопроводить, — сказал один из мужчин.
— Зачем? Ты что думаешь, жмурик воскреснет и убежит? — ответил другой и гакнул.
Они переложили меня на каталку, я услышал повизгивание колесиков. Голоса полицейских остались позади.
— Обожаю постовых медсестер — их никогда нет на посту, — хмыкнула Анна, ускоряясь. Cвернув за угол, она почти побежала.
— Господи, какой же ты тяжелый!
Я почувствовал, что силы ко мне возвращаются, и открыл глаза. Мелькали лампы на больничном потолке, проносились зеленые стены больничных коридоров. Наконец, мы остановились у лифта.
— Ну что разлегся, приехали, — грубовато сказала Анна, помогая мне сесть, — на все про все минута.
Я слез с каталки и чуть не упал, потому что ноги были ватными. Анна затолкнула меня в лифт, и пока он ехал, она умудрилась в буквальном смысле содрать с меня больничную одежду и нарядить во что-то человеческое. Я был плохим помощником — еще не отошел от инъекции, да и рана в боку сопровождала каждое движение болью.
Мы вышли из лифта, но идти нормально я все еще не мог, поэтому Анне приходилось поддерживать меня. На первом этаже, куда мы спустились, было много людей: медперсонал, больные, навещающие. Мне казалось, что нас вот-вот узнают, что вот-вот завоет сирена. И эти опасения были вполне обоснованы.
Анна углядела в одной из процедурных инвалидное кресло, и тут же вцепилась в него. Я с облегчением уселся — таким способом мы перемещались гораздо быстрее. Полицейские могли чухнуть, что их обманули в
