нас в драматическом театре работал один режиссер, ставил разные авангардные постановки, и как-то, уже не помню, на каком концерте, он увидел моих ребят и сказал, что ему понравилось, что он давно вынашивает одну идею, куда эти чудаки просто идеально вписываются. Я ответил ему, что к предложениям мы открыты, и в итоге он действительно поставил довольно оригинальный спектакль, что-то среднее между классическим театральным спектаклем и рок-оперой.
– А как звали режиссера, не припомните?
– Почему же, прекрасно помню. Звали его Вадим. Вадим Голубков. Он потом, кажется, уехал куда-то. Кто-то говорил, что даже в Москву. Надеюсь, там у него все сложилось.
– Да, возможно. В спектакли ваших музыкантов приглашал только этот режиссер или были другие?
– Нет, на театральной сцене мы выступали только с ним. Видимо, это был самый смелый авангардист в Самаре, – усмехнулся Карен.
– Наверное. После того как вы расстались с этими ребятами, вы не следили за их творческой карьерой?
– Нет, не следил, – пренебрежительно бросил Балаян. – Да и творчеством их кривлянье мне, честно говоря, никогда не казалось. Публика любит эпатаж, поэтому их можно было «продать». Но… я уже сказал, работать с ними было очень проблематично. И в какой-то момент нервы мои не выдержали.
– А нельзя ли поподробнее об этом моменте? – осторожно спросил Лев.
– Однажды из-за их очередной дурацкой выходки я реально попал на «бабки».
– Вот как?
– Да! Случай был наподобие того, с тортом, о котором я вам уже рассказывал. Только на сей раз эти идиоты, войдя в раж, стали поливать всех шампанским. И, увы, перевести в шутку это уже не удалось.
– Публика попалась серьезная?
– О да! С меня вычли за все, за что только можно было вычесть. За испорченные платья, за облитую скатерть, за услуги по уборке помещения… За все! В итоге практически всю сумму, которую мы получили за выступление, пришлось отдать обратно. Всю, до копейки! – горестно воскликнул Карен. – Но и эти негодяи в тот раз остались ни с чем, – злорадно добавил он. – Хоть однажды удалось проучить их. Будут знать, каково это – работать бесплатно.
– После этого случая вы расстались?
– Разумеется! Всякому терпению есть предел. Когда эта нервотрепка более-менее оправдывалась финансово, это еще можно было переносить. Но терпеть их выходки просто ради удовольствия? Большое спасибо! Пускай поищут других дураков.
– Понятно. Значит, вы завершили сотрудничество и больше не пересекались?
– Нет. Да и уехали они потом. Еще с полгода, может быть, или чуть больше сами по себе тусовались, а потом исчезли с горизонта.
– Поехали искать лучшей доли?
– Наверное. Я ведь уже сказал вам, я особо не интересовался их судьбой.
Поставив последнюю точку в протоколе и попросив Карена расписаться, Гуров поспешил в аэропорт. До его рейса оставалось меньше часа.
В целом поездкой полковник остался доволен. Теперь у него в активе имелись материалы, подтверждающие скандальную репутацию «файлов», официальные показания Карена, из которых следовало, что «дружба» музыкантов с Голубковым началась еще в Самаре, а главное, он вышел на вполне вероятных исполнителей.
Однако при воспоминании об исполнителях Гуров сразу помрачнел. Тому, кто больше всего интересовал его, удалось уйти, и, досадуя, он вновь поминал в мыслях Димона, бестолковый допрос которого занял целую ночь, почти не принеся результатов.
«Ну ничего, – успокаивал себя Лев, проходя в салон самолета. – Мы свое наверстаем. Орлов прав, бежать ему пришлось без подготовки, а значит, подходящих «каналов» не было. Где-нибудь да всплывет».
В родном Управлении его ждало много новостей. Оказалось, что Климов и его группа активизировали работу и задержали бухгалтера «Панорамы», ту самую Нину Семеновну Батищеву, с которой не так давно Гурову удалось очень мило и довольно продуктивно пообщаться.
Она проходила как свидетель, и, по словам Орлова, к главным фигурантам коллеги из Следственного комитета еще только подбирались.
– Поговори с Иваном, – рекомендовал генерал. – У них там, похоже, что-то новенькое. Возможно, и тебе интересным покажется.
– Хорошо, сейчас съезжу к нему. Что по ориентировкам? Нет движения?
– Пока нет. Если будет, тебе первому сообщу, не беспокойся. Так ты, значит, уверен, что этот Ряшенцев и есть исполнитель?
– На девяносто процентов.
– И опять, разумеется, уверенность только внутренняя? – усмехнулся Орлов.
– Зато непоколебимая, – парировал Гуров. – Дружки его пока не колются, но, думаю, это вопрос времени. У них там очень хорошо коммуникации налажены, информация передается оперативно.
– У кого это «у них»? – подозрительно взглянул на него Орлов.
– В самарском СИЗО. Думаю, Жорик с Димоном так упорствуют, потому что знают, что Басового пока не взяли. А когда он будет у нас, по-другому заговорят. Не дураки же они в самом деле, чтобы вместо сообщников за организаторов идти. Если Басового возьмем, молчать им уже не будет смысла.
– Наоборот, поливать начнут так, что мало не покажется? – снова усмехнулся Орлов. – Такие случаи нередки, сам знаешь.
– Все может быть. Главное сейчас – взять Басового.
Поговорив с генералом, Гуров поехал в Следственный комитет.
Поднявшись в кабинет к Климову, он уже по выражению лица понял, что тот в отличном настроении и очень доволен тем, как продвигается работа.
– Проходи, Лев Гуров, – с улыбкой приветствовал он полковника. – Проходи, рассказывай. Говорят, что в Самару ты ездил, на «историческую родину» некоторых своих фигурантов?
– Было дело. Да и у вас, говорят, работа продвинулась.
– Да, на это не пожалуюсь. Материалов поднакопили, да и начали привлекать постепенно. Пока с малого, конечно, начали. На главных «зубров» доказательств еще нужно подсобрать. Но… надеемся на лучшее, как говорится.
– Бухгалтер дает показания?
– А куда она денется? Она – лицо материально ответственное, на всех документах – ее подписи. Понятно, что подписи здесь не главное, и не она всеми этими аферами верховодила. Но как по-другому на этих «воротил» выйти? А? Вот то-то и оно, что никак. Только со слов «мелких сошек». Объясняешь им, что, если не расскажут все как есть, самим же хуже будет. Так и продвигаемся помаленьку. Сегодня один фактик, завтра второй. Правда, не сразу, они ведь «свои» для нее, к тому же начальство.
– Есть что-то интересное?
