— Эрик?
— Да, любовь моя?
Голос Каллемана так разительно изменился, что я замерла на месте, а потом, не сдержав любопытства, вернулась к своему наблюдательному пункту.
— Ты снова за свое? — сердито произнесла девушка, при этом нежно отводя от лица мужа выбившуюся темную прядь.
— О чем ты?
Каллеман удивился так искренне, что, не наблюдай я недавнюю сцену, то наверняка бы поверила. Но леди Каллеман, похоже, хорошо знала своего супруга.
— Что ты сделал с несчастным Ройзеном? — настойчиво спросила она.
— Да ничего я с ним не делал, — совершенно спокойно ответил Каллеман. — Мы просто поговорили, Эви.
— Знаю я твои разговоры, — фыркнула девушка. — Он хоть на своих ногах ушел? Эрик, я же тебя просила, оставь моих однокурсников в покое. Ты так всех запугал, что они ко мне подойти боятся!
— И правильно боятся, — хмыкнул Каллеман. — Не злись, Эви. Эти сопливые мальчишки позволяют себе слишком многое.
— Да что позволяют-то?
— Вечно они вокруг тебя отираются, — буркнул Каллеман и веско добавил: — А я ни с кем делиться не собираюсь.
— Фу, какой ты ужасный собственник! — ответила девушка и рассмеялась так нежно, словно по полу хрустальные бусинки рассыпались. — Эрик, я серьезно, перестань гонять мальчишек. Тебя и так все боятся.
— Я глава полиции. Меня и должны бояться, — усмехнулся Каллеман.
— Какие глупости! — воскликнула леди Каллеман и потянулась к мужу.
А уже в следующую минуту пара самозабвенно целовалась, и я покраснела от той откровенности, с которой Каллеман сжимал жену в объятиях. В памяти, помимо воли, снова всплыла минувшая ночь и неожиданное пробуждение. Мать-Заступница… Ну зачем я это вспомнила? Ведь давала же себе слово все забыть! Да только разве это возможно?
Я коснулась пылающей щеки и тут же отдернула руку, почти обжегшись от реальности воспоминания — полутьма спальни, сильные руки, крепко прижимающие меня к горячему мужскому телу, настойчивые губы, целующие нежно и так сладко, что в груди все заходится от незнакомой истомы. С каждой минутой она становится все ярче, все сильнее, и вскоре вырывается на свободу протяжным стоном, от которого я и очнулась.
— Уймись, Софи, — отступив на пару шагов, а потом и вовсе припустив по коридору, пробормотала вслух. — Ничего не было. Тебе все просто приснилось.
Да. Лучше думать именно так, тем более что Стейн ничего не помнит. По крайней мере, я очень на это рассчитывала. Но в голове так и крутились обрывки видения, в котором я целую упоительно вкусные губы, и щеки полыхали все сильнее.
— В конце концов, это просто глупо, — остановившись и сжав кулаки, сказала вполголоса.
— Это вы мне? — обернулся проходящий мимо пожилой тер в старомодном бархатном камзоле.
На помятом, одутловатом лице застыло недоумение. Блеклые карие глаза смотрели на меня с подозрением.
— Нет, простите, — улыбнувшись, извинилась в ответ и поторопилась вернуться в зал.
Глава 5.2
— Где вы были так долго? — спросил Стейн, едва я оказалась с ним рядом.
— Дышала воздухом.
Муж окинул меня долгим внимательным взглядом и собирался что-то сказать, но в этот момент к нам подошел Харлоу.
— Рольф, кузина София.
Идеально прилизанная голова склонилась в коротком поклоне, и на меня уставились выпуклые глаза с едва заметными красными прожилками. А ведь братец Стейна, скорее всего, страдает от повышенного давления. Впрочем, с его характером это неудивительно.
— Эндрю.
Стейн даже не пытался сделать вид, что рад кузену.
Окружающие незаметно придвинулись ближе, не желая пропустить ни единого слова из разговора братьев, и мне стало понятно, что об их вражде известно многим.
— Ты позволишь пригласить твою жену на вальс, Рольф?
Харлоу, не дожидаясь ответа, протянул мне руку, и я почувствовала на себе любопытные взгляды стоящих неподалеку дам.
— Софи?
Стейн посмотрел на меня, и в его глазах я заметила вопрос и одновременно сомнение. Казалось, муж ждал от меня какого-то решения. Знать бы еще, какого.
— Простите, лорд Харлоу, но я...
Договорить мне не дали.
— О, как замечательно! — послышался знакомый старческий голос, и к нам, под руку с бургомистром, подошла леди Харлоу. — София, дорогая, вы непременно должны потанцевать с Эндрю. Рольф, ты ведь не станешь лишать жену удовольствия повальсировать? — спросила она Стейна и тут же, не дожидаясь ответа, продолжила: — Ах, молодость! Помню, я обожала танцевать и не пропускала ни одного бала в Бреголе! Да и от кавалеров у меня отбою не было. Вальс, мазурка, контрданс, асвес — мы танцевали до поздней ночи и даже не думали об усталости.
— Да, в наше время… — попробовал вставить бургомистр, но леди Харлоу не заметила этой попытки.
— А какие были балы! — самозабвенно продолжила она. — А эти красные мундиры? О, вся столица тогда была заполнена военными. Впрочем, что это я? Эндрю, чего ты стоишь? Веди Софию в круг, Рольф не против.
Харлоу сжал мою руку, бургомистр улыбнулся, леди Харлоу поощрительно закивала, а Стейн посмотрел мне в глаза, и я поняла, что если только покажу, что не хочу соглашаться на танец, он вполне способен послать кузена с его желаниями куда подальше. Но ведь это привлечет к нам ненужное внимание. Да и Эндрю так просто не отступится, я видела это по его решительно выдвинутому вперед подбородку и сверкающим злобным предвкушением глазам. Казалось, он только и ждал возможности устроить скандал.
— Лорд Харлоу.
Я присела в коротком реверансе. В конце концов, это всего лишь танец.
— Леди София, — в тон мне ответил Эндрю и притянул к себе.
Я оглянулась на Стейна, и ровно в ту минуту, как Харлоу повел меня в вальсе, заметила странную вещь. Над коляской мужа заклубилась тьма, а потом она потянулась к нам, обняла меня, отгородила от Эндрю невидимой, но плотной стеной и окутала нежными объятиями. Харлоу двигался в танце, но его лицо выглядело странно отрешенным, словно бездушным, в то время как тьма ощущалась живой и разумной. И вела себя так властно, что мне вдруг показалось, что я танцую не с Эндрю, а со Стейном.
Стоило так подумать, и перед глазами все поплыло, а спустя секунду я увидела, как взгляд Харлоу изменился и потемнел, став подозрительно знакомым. Да и руки, обнимающие меня, держали уверенно и крепко, совсем так, как это делал обычно Стейн.
— Лорд Харлоу?
Я настороженно смотрела на Эндрю, а сердце билось все чаще, завороженное мерцающей тьмой, глядящей на меня из стремительно почерневших провалов.
Харлоу ничего не ответил, только закружил быстрее, ведя так, словно мы с ним танцевали уже не в первый раз. Поворот, еще один… Тьма обнимает, гладит запястья, проникает в кровь горячей волной, касается лица невесомой вуалью. И тут же отступает, давая мне вздохнуть, чтобы, спустя секунду, снова вернуться невидимой, но отчетливо ощутимой лаской.
