каждый раз, просыпаясь наутро в её объятиях, Марк испытывал пустоту и дикое желание сбежать. В голове как транспарант горела надпись «Это ошибка». Но каждый раз он возвращался к ней, потому что дома было ещё хуже.
Девушка изящно скользнула по белоснежной простыне и приняла соблазнительную позу, призывно раздвинув ноги. Она определённо была готова:
— Может, ещё разок?
Марк разрывался между привычным желанием сбежать и предательски набухшим членом.
Дзинь. Телефон моргнул спасительным светом, и Марк с явным облегчением потянулся за ним. На экране мелькнула строка: «Привет. Можешь привезти мой учебник по латыни?» Приятное волнение растеклось по телу Марка. Желудок подкатил к горлу и на несколько секунд застрял в нём. Марк посмотрел на девушку, недовольно следящую за ним.
— Давай в другой раз, — бросил он и поднялся с кровати.
Игнорируя посыпавшиеся на него проклятья, Марк подхватил с пола одежду и вышел из комнаты, на ходу допечатывая ответ: «Буду через 15 минут».
* * *
Его пальцы нервно барабанили по рулю, отыгрывая незамысловатый ритм. Голова качалась в такт. Губы беззвучно повторяли слова засевшей песни:
Я был рождён для того, чтобы петь.
Так чувствую сам и так есть.
Но батя сказал, что я должен и надо
Учиться, где надо, работать, как стадо.
«Забудь о мечте», — говорила мне мать,
На моё им желание было плевать… [1]
Марк взглянул на пассажирское сиденье, где лежала потёртая книга по латыни. Дрожь в пальцах прекратилась. Он взял книгу и повертел в руках. В брюках запищал мобильник. Выпустив книгу, Марк взглянул на экран, на котором горели буквы «МАТЬ». Звонила десятый или одиннадцатый раз — Марк сбился со счёту. Трубку брать не хотел, но и сбрасывать тоже. «Обидится же. А так прикинусь, что не слышал. Да и о чём нам с ней говорить? Снова будет просить извиниться перед отцом, лишь бы избежать ссоры. Сделать всё по воле этого старого урода, потому что так проще, но никак не правильнее. Мама, мама…»
Звонок оборвался, экран погас. Марк с облегчением выдохнул и крутанул реле громкости на магнитоле. Музыка в машине взревела, заглушая гудение мыслей:
Я вырос простым, без золотой ложки во рту.
Все преграды и барьеры мне по плечу…
Экран мобильного снова засветился. На этот раз звонил Тощий. Марк вырубил музыку и нажал зелёную кнопку «Принять».
— Братиш, здоров! — из трубки послышался громкий голос Тощего. — Ты куда пропал?
— Здорово. Да так, дела были.
— Мне тут мамка твоя звонила. Ну, вся в слезах такая. Говорит, ты трубку не берёшь.
— Говорю же, занят был, — отрезал Марк.
— А-а-а, знаю я твои «занят», Док. С бабой был?
— Не завидуй.
— Какой завидуй! Да я сейчас, пока говорю с тобой, трахаю шикарную тёлку!
Марк знал, что это ложь, и не преминул подстебнуть друга:
— Руку ты свою трахаешь, засранец!
Тощий заржал прямо трубку:
— Говнюк ты, Док!
— От говнюка слышу.
— Ладно. Ты сегодня на мою тусу прикатишь?
Марк секунду молчал, затем ответил:
— Скорее всего.
— Что ещё за «скорее всего»? Ты должен быть, понял? Это же будет самая улётная пати!
— У тебя тусовки каждую неделю.
— Те тусовки тихо сосут в сторонке. Эта тусовка — всем тусовкам тусовка! И если мой брат пропустит её, то будет последним куском…
— Ладно, ладно, приду, — согласился Марк.
— И захвати с собой ту жопастую блондиночку.
— Так тебе блондинка нужна или я?
— Братиш, ты меня обижаешь. Ты приходи для души, а тёлка для тела!
— Философ хренов.
Тощий снова засмеялся в трубку.
— Всё, Док, до вечера.
Марк отключил телефон и бросил на сидение рядом с книгой. Пора идти. Он снова взял учебник и приложил к носу. Пахло пылью и мокрой бумагой. «Совсем не как она», — с грустью подумал Марк. Собравшись с духом, он вышел из машины и направился к подъезду.
* * *
«Недурно пообщались», — спустя час Марк снова сидел в машине и нервно барабанил пальцами по кожаному рулю своей-папиной Мазды. Увидев Лизу, выбегающую из подъезда, он первым делом подумал: «Могла бы и приодеться». Тут же, будто отвечая себе же, отметил, что она хороша в любой одежде. А лучше без неё… Эта мысль возбуждала. Переведя взгляд на ширинку джинсов, он нервно заёрзал на сидении и с удвоенной силой застучал пальцами по рулю.
* * *
Музыка грохотала в ушах. Марк видел, как скользит взгляд Лизы по нему. Он, в свою очередь, не мог смотреть на неё. Не мог слушать её девчачьи разговоры. Всё, что он видел в ней, доводило до безумия: угловатая девичья фигура, горделиво торчащая грудь, порой даже чересчур резкие движения рук во время разговора. Её глаза в начале их знакомства казались ему прозаично серыми. А теперь они, как лакмусовые бумажки, подсказывали ему настроение хозяйки: перламутрово-серые, как утренний туман, когда она счастлива; антрацитовые, цвета предгрозового неба, когда злится. И этот запах волос. Сладкий кокос. Он слышал его каждый раз, когда входил в аудиторию на занятия. Когда ласкал грудь очередной безымянной подружки на одну ночь. И когда просыпался под утро, переполненный желанием и спермой. Всё это раздражало его, злило, накаляло до предела и разрывало изнутри. «Напиться, до забытья напиться. Только это поможет», — повторял он как мантру.
* * *
Марк сглотнул. Сквозь туман в голове он смотрел на Лизу, на её губу, и представлял, как проводит по ней большим пальцем. Как размазывает дешёвый розовый блеск, оставляя вульгарный след на её щеке.
* * *
Дверь с треском захлопнулась у него за спиной. Обуреваемый гневом, Марк стрелой помчался к выходу из квартиры, сбив по дороге пьяного бедолагу и опрокинув бутылки пива на расфуфыренную малолетку. Уже на пороге его настиг телефонный звонок.
— Алло! — грубо ответил Марк, спускаясь по забитой людьми лестнице из подъезда.
— Добрый день, — из трубки полился металлический голос автоответчика. Еле разбирая слова из-за гудящей вокруг толпы, Марк сильнее прижал телефон к уху. — Вас беспокоит голосовой помощник отдела контроля по незаконным перемещениям женщин. Нам пришло уведомление о том, что вы разорвали сопряжение. Для оценки надлежащего поведения вашей спутницы просим вас ответить на вопрос: нажмите «1», если к вашей спутнице отсутствуют замечания, и «0», если, по вашему мнению, ваша спутница нарушила Закон.
Выйдя из подъезда, Марк отлепил телефон от уха, посмотрел на экран и раскрыл клавиатуру. Ночная прохлада моментально отрезвила его, ударив по щекам. Он на секунду закрыл глаза
