кино в несколько университетов, на второй семестр. К январю он надеялся покинуть Мажестик.
Об этом я раньше не слышал.
Руки он засунул глубоко в карманы шорт, и голос у него слегка дрожал. Речь его была обильна пересыпана словами «ну» и «типа», но никому это не мешало.
А вот то, что присутствующие постоянно переводили взгляд с него на меня, было, честно говоря, неприятно. Я сидел по правую руку от Эли, а остальные расположились перед нами полукругом, и поэтому поначалу я подумал, что это просто оптический эффект и что на самом деле все смотрят на Эли. Но чем больше я наблюдал, тем больше становилось очевидным, что смотрят они на меня, причем улыбаясь, словно гордились Вашим покорным слугой. Не могу взять в толк почему.
Когда все решили, что Эли закончил речь, раздались аплодисменты, но оказалось, что он еще не все сказал.
Перекрывая хлопки, Эли выпалил:
– Я – не как мой брат Джейкоб.
Аплодисменты немедленно прекратились. Воцарилась напряженная тишина.
Мне кажется, Эли не имел в виду произносить эти шесть слов вслух, потому что в его взгляде, направленном на меня, читался внезапный страх, а потом он расплакался и выбежал из комнаты. Исайя немедленно вскочил, но я уже мчался вслед за мальчиком, на ходу подняв руку в смысле: «я справлюсь».
Я проследовал за Эли через стоянку перед библиотекой и в лесок за ней. Догнал я его на опушке. Он ухватил упавшую ветку и изо всех сил молотил ею по стволу дуба, держа ее в обеих руках, словно биту.
Он кричал, что знал о пистолетах и обязан был кого-нибудь поставить в известность, а теперь все эти люди улыбались и стремились ему помочь. И что он мог бы предотвратить трагедию, если бы кому-нибудь рассказал, что коллекция оружия и патронов его брата все время растет и что Джейкоб становится все более замкнутым; что он говорит о пугающих вещах; слушает пугающую музыку; пропадает целыми днями в дальнем лесу, в часе езды от города, и стреляет там по лесным зверям; и что завел еще одну коллекцию – черепов лис и енотов; и хвастается, как метко научился стрелять; и однажды прямым текстом заявил, что может «убить и ничего при этом не почувствовать», и…
Когда я понял, что Эли идет вразнос, я обхватил его руками, что заставило его выронить ветку, с глухим стуком упавшую на землю. Потом я сказал:
– Ты – не твой брат. Ты ни в чем не виноват.
– Но я мог предупредить! Надо было позвонить в полицию! Какое право я имею теперь на помощь от всех этих людей?
Моя рубашка промокла от его слез, и в то же время я убеждал его, что от людей, собравшихся в библиотеке, мы ничего не требуем. Напротив, мы предоставляем им возможность участвовать в творческом предприятии, которое было направлено на соучастие, исцеление и вознесение.
– Они сами пришли туда, – сказал я, положив руки на плечи и глядя ему прямо в глаза. – И я сам туда пришел. Ты ведь знаешь, что случилось с моей женой. И тем не менее я пришел. Я здесь.
– Почему? – спросил он.
– Всю жизнь хотел играть в фильме ужасов, – ответил я в попытке разрядить обстановку. – Другого случая не будет.
Мальчик вывернулся из моих объятий и принялся разбрасывать ногами камни и палки.
– Теперь они все подумают, что я непрофессионально себя веду. Кому охота иметь дело с истериками режиссера?
– Ты что, серьезно? Все самые знаменитые режиссеры эмоционально нестабильны.
Он улыбнулся и перечислил несколько имен режиссеров, у которых нервный срыв случился прямо на съемочной площадке. Потом он пообещал прислать мне ссылки на ролики в сети позже вечером, и действительно прислал.
Мы кое-как оттерли с него землю и зелень в библиотечном туалете, и с удивлением обнаружили, что Бобби и двое его коллег присоединились к собравшимся для читки за то время, пока у Эли происходил первый официальный нервный срыв – необходимый шаг на пути к обретению индивидуального режиссерского почерка.
– В участке сценарий понравился всем, – сказал Бобби, когда мы вернулись в комнату, – но на первый раз тут только мы трое. На съемки явится вся полиция Мажестика в полном составе. Это я вам обещаю.
И он подмигнул в мою сторону, что показалось мне странным, потому что как раз я-то не сомневался, что он действительно соберет всех полицейских для нашего фильма.
Марк, выступая как продюсер, сказал, что пора начинать – поскольку няни, нанятые на вечер, получают почасовую оплату, а завтра утром людям на работу.
Мы с Эли заняли свои места и погрузились в выдуманный мир фильмов ужасов, гораздо более безопасный, чем тот, который нас окружал. Первая читка шла нервно, как это обычно и бывает, но актеры постепенно вживались в роли, и всякий раз, когда Эли поднимал глаза после очередной реплики, взрослые в комнате кивали и показывали большие пальцы, что его накачивало, но в хорошем смысле.
Взятое вместе, все вышеизложенное подняло температуру внутри меня достаточно для того, чтобы выжечь дурные мысли, которые заливали темнотой некоторые потайные места моей души с тех самых пор, как Вы отослали Вашу собственную помеченную копию сценария обратно, а окрыленная Дарси перестала влетать по ночам в окно моей спальни.
В последнее время мне сильно не хватает постоянства.
Когда Вы прочтете сценарий, который я прилагаю снова для Вашего удобства, вы узнаете, что суррогатного отца чудища зовут Луис и что для того, чтобы оставаться в здравом уме, ему необходимо общаться со своим психоаналитиком не реже раза в неделю, по каковой причине его разум распадается в скором времени после того, как Человек-Горлица похищает Чарльза, который вынужден выслушивать безумное бормотание чудища, вызванное последствиями радиации. В конце концов Чарльз помогает Человеку-Горлице осознать, что он вовсе не такое чудище, каким себя видит. Чарльз выслушивает его, кивает и отвечает в нужных местах, то и дело вставляет подбадривающие реплики, а также открывает перед Человеком-Горлицей юнгианский подход, который позволяет ему по-новому взглянуть на внезапно вывихнутый мир и начать переосмыслять его. Потом птицемальчик и Чарльз вместе вытаскивают Луиса из пучины безумия, и дальше они все втроем одерживают победу.
Разумеется, в сценарии все это не говорится прямо. Большинство из того, что я изложил только что, – в подтексте, но Вы, не сомневаюсь, раскусите его при первом же прочтении.
Фильм будет удивительный.
Я молчу про неожиданный поворот под конец. Слезы рекой.
Не пропустите.
Ваш самый верный анализируемый,
Лукас
