росте дело: фюзеляж у сержанта плотный и увесистый. Обиженный Торчок покрутился, показывая свою сомнительную стройность.
Старший лейтенант махнул рукой и ловко полез в заднюю кабину. Тут сержант в отчаянии ухватил за плечо Тимофея. С самолета отрицательно замахали уже двое. Боец Лавренко почувствовал, что с него снимают автомат и выдирают из подсумка запасной диск, потом пихают в спину. С замершим сердцем Тимофей сунул пилотку за пояс и полез в самолет. Сзади подсадили, сверху подхватил матерящийся старший лейтенант.
Оказалось тесновато, хотя командир был налегке и не особо толстый. Тимофей втиснулся полубоком, старший лейтенант с проклятием поправлял упершуюся куда не надо рукоять саперной лопатки.
Летчик повернулся и проорал:
– Побьемся – ответственность на вас!
– Одесса-мама нужна, тут хоть кровь из носу! – ответил Земляков.
– Тогда пристегнитесь. Если сможете, – прокричал пилот и знаком показал остающейся группе, чтобы хвост чуток занесли.
Сержант и Андрюха ухватили легкий хвост и развернули аэроплан вдоль дороги. Самолетик вздрагивал всеми легкими частями и рвался вперед. Тимофей подумал, что только изнутри осознаешь, насколько легок и хрупок учебно-тренировочный биплан. Но было поздно, аэроплан подпрыгивал по полю, набирал ход. «Додж» и бойцы группы остались позади, смотрели, заслоняясь от солнца ладонями. Тени все быстрее бежали под крыльями, угрожающе дергались на неровностях. Потом вздрагивания прекратились. Летим, а?
Дорога и ползущие повозки начали уходить вниз и влево. Пилот на миг обернулся, Земляков показал ему большой палец. Летчик закивал. Село проплыло уже далеко внизу. Тимофей завороженно смотрел за борт.
Старший лейтенант окончил возиться с ремнями пристегивания, осторожно поерзал и крикнул в ухо:
– Слушай, Лавренко, на хрена ты саперку не оставил? Тут окапываться не от кого, все равно от «мессеров» не спрячешься.
– Счастливый инструмент, товарищ старший лейтенант. Долетим, не разобьемся и не собьют.
– Ну, разве что на счастье. – Земляков вновь осторожно заерзал. – Тьфу, прямо рок какой-то с этой машинной теснотой. Тоже лопатку на удачу брать, что ли? Ладно, надеюсь, ты боец правильной ориентации.
Про ориентацию Тимофей не понял, а вот мысль, что СМЕРШ – подразделение непредсказуемое, усвоилась твердо. Надо же, еще час назад ни о чем таком не думал, а теперь в воздухе!
– Наверное, в детстве летчиком хотел стать? – прокричал догадливый командир. – Понятное дело, впечатляет. И на Одессу сверху глянем.
Стало прохладно, небесный воздух бил в лицо, ровно свистел в ушах. Промелькнувший было страх отступил. Здорово! Вот бы Стефэ рассказать. Может, и над Плешкой пролетит самолет? Не, южнее курс взяли.
Боец Лавренко с грустью и восторгом смотрел на скользящие под крыльями лоскуты виноградников, шнурки извилистых тропинок, пятна прудиков-ставков, дороги в клубах пыли…
6. Август. Между водой и песком
Сверху Одесса авиапассажирам понравилась, хотя посмотреть на нее толком и не довелось. Промелькнули дачные домики, сине-бурая линза моря по правую руку, самолет клюнул носом и через десяток секунд уже прыгал-катился по выгоревшей и пыльной траве.
– Приехали, товарищ Лавренко, выбирайся, – с облегчением призвал командир. – Вообще, с виду ты гораздо легче, чем в натуре. А инструмент твой так это вообще…
Сползая на землю, Тимофей и сам испытал облегчение. Все-таки летать на аэроплане мечталось как-то иначе. А тут и снизу, и сверху жутко дует, глаза слезятся, а когда пассажиры углядели среди голубизны небосвода группу самолетов, так и вообще стало не по себе. К счастью, соседи по небесам то ли не разглядели жмущийся к земле биплан, то ли вообще были своими краснозвездными летунами. В общем, обошлось, а то на борту из всего оборонительного вооружения имелись лишь пистолеты пилота и старшего лейтенанта Землякова, пустой крюк-вертлюг для пулемета да та самая малополезная лопатка.
Земляков свалился с самолета, приложил руку к сердцу, благодаря летчика, и проникновенно сообщил:
– Спасибо, век не забуду! Извини, спешим, но с меня причитается. Будет случай, будет!
Командир был прав: следовало поспешать, а то полный «отож» случится. Как оказалось, долететь до славного города Одессы оказалось куда легче, чем добраться до собственно порта. Автомобили на аэродроме имелись, но сугубо технические, давать их даже сотрудникам СМЕРШ никто не собирался, да, пожалуй, на таких раздолбанных бензовозах и бомбовозах недалеко и уедешь.
Добирались на перекладных, и старший лейтенант порядком нервничал: уже темнело, а где именно те нужные причалы – глубокая военная тайна. Несся Тимофей на подножке трофейного фургончика, вертел головой, пытаясь запомнить славный город Одессу, платаны и дома, что по самые чердаки удушены диким виноградом. Пахло пыльным камнем, бензином, южной приморской ночью, птичьим пометом, а иногда – жареными баклажанами, что остро напоминало о мирных временах и категорически пропущенном обеде.
– Смотри, смотри, Тимофей, – прокричал из кабины старший лейтенант и вновь глянул на слабо мерцающий циферблат часов. – Дорогу запоминай: не успеем – назад пешком пойдем.
– Я смотрю, – заверил боец Лавренко. – Хороший город.
– Да, хороший был город Одесса, – пробормотал старший лейтенант. – Был, да усох буквой и умом.
Вроде добрались, вот они причалы. Но пришлось оформлять пропуска на КПП, затем перебираться через завалы каких-то искореженных труб, ибо часовые посоветовали самый короткий путь, который вовсе не оказался коротким. Выскочили к сгоревшим руинам склада – впереди покачивались у пирса боевые катера, там что-то грузили на борт.
– Кто-то еще не ушел, – обрадовался Земляков. – Хотя, может, это и не те катера.
– Вот он, бодрый красавец, – неожиданно сказали из темноты от самой воды. – Спешит на всех парах. Товарищ Земляков, вы ли это в столь непотребном виде?
Старший лейтенант замер на полушаге, потом одернул ремень с кобурой, повернул к краю пирса, четко приставил ногу и вскинул ладонь к пилотке:
– Товарищ майор, часть командировочной группы прибыла для уточнения обстановки!
– Для уточнения? – зловеще переспросили из воды. За краем пирса угадывались головы стоящих в лодке людей. – Ну, иди сюда, Евгений Германович, будем уточнять и отвешивать заслуженные награды.
– Но с учетом сложившейся обстановки?! – воззвал Земляков, спрыгивая в суденышко.
– С учетом, с учетом, – грозно заверил здоровенный офицер в морской фуражке. – Федор, заводи!
Фыркнул двигатель катера.
– А я?! Товарищи офицеры, а я как же?! – заорал Тимофей, чувствуя не только обиду, но и намечающиеся бесконечные неприятности, вроде беспризорности и объяснений с местным комендантом.
К счастью, мотор катера не сразу завелся, и начальство успело переговорить меж собой. Судя по всему, выясняли, кто такой боец Лавренко и какого черта он вообще тут нужен.
– Парень полезный, и вообще, ко мне приписан, – был слышен оправдывающийся голос Землякова.
– Твою ж дивизию. Ладно, пусть лезет. Будет при штабе тебя, дурака, сторожить.
– Чего ж меня сторожить, я и сам
