– Да, двадцать первый «Москвич», как сейчас помню –крутая по тем временам машина.
Они чокнулись. Выпили. Одновременно схватились за бутылку,одновременно отпустили свои руки.
– Я налью, – сказала Марусина мать.
– А чего же ты за него не вышла? – спросилаМаруся.
– Не любила, вот и не вышла.
– А отца моего? Любила?
– Думала, что любила… пока… папу… то есть, – оназапнулась, – Сашу не встретила… А как встретила – сразу все поняла. И онпонял. – Она улыбалась и смотрела на Марусю добрыми счастливыми глазами.
– Потом узнала, что беременна… тобой… – Они сновачокнулись. – Думала, он меня бросит… Нет. Сказал, чтобы я сама решала. Ачто я решу – он примет.
Маруся смотрела то на мать, то на виски. Почему так хорошо?
– А почему у вас потом своих детей не было? –спросила Маруся мать так, словно это и не мать ее была. А просто приятельницаиз соседнего подъезда.
Еще совсем недавно Маруся по-хорошему завидовала подругам, укоторых дома были и братья и сестры.
– Сначала хотели тебя на ноги поставить… Я ведь долго кнему цеплялась, чуть что, сразу: «Конечно, это ведь не твоя родная дочь»… Вотон и доказывал… Да не доказывал, наверное… а любил тебя…
Маруся подумала, что вот так заканчивается детство. Когдатвоя родная мать признает, что ты имеешь право пить виски и слушать про жизнь.И чувствовать себя взрослой было Марусе так приятно!
– А потом не получалось как-то… – продолжаламать, – а теперь уже… Не до того! – Она улыбнулась немного загадочно,немного виновато.
– Не до чего? – спросила Маруся нарочито громко ивызывающе улыбаясь. – Не до секса?
– Ну, с сексом он, слава богу, успокоился, – тожеулыбнулась мать.
– Что значит «слава богу»? – возмутиласьМаруся. – Ив каком это смысле «успокоился»? Все? – Онамногозначительно посмотрела на нее.
– Да нет… – смутилась мать, – просто… как-то онспокойней стал к этой теме.
– А ты? – спросила Маруся. – А ты-то что?
– А я что? – не поняла мать.
– Ну ты-то! Молодая еще! Только о сексе и думать!
– Да ладно! – Мать махнула рукой. – Он отсталот меня наконец-то, так не надо притворяться, что голова болит или усталаслишком. Знаешь, намного лучше стало.
– Мам? – спросила Маруся через небольшую паузу. Заэто время они обе еще сделали по глотку.
– Что?
– А оргазм? Он же жизнь продлевает и делает ее ярче.Так в книжках написано.
– Не знаю я, что это за оргазм. Так, приятно былокогда-то… Но я уже не помню когда… А с Сашей… притворяюсь, если честно, давноуже. Кричу, и все такое! – Она рассмеялась. – Ну и разговоры у меня сдочерью!
– Ас кем тебе еще об этом разговаривать?
– Ну да. Но теперь уже что разговаривать…
– Мам!
– Что?
– Ты не знаешь, чего ты себя лишаешь?!
Маруся подлила им виски. Последние капли.
– Чего?
– Счастья.
– Счастья? – рассмеялась Марусина мать.
– Да, счастья. И не смейся. Потому, что ты знаешь, когоеще ты лишаешь счастья?
– Кого?
– Своего мужа.
– Я ужасная.
– Это лучшее, что есть в жизни!
– А я раньше думала, что лучшее – это дети.
– Теперь поняла, что ошибалась?
Они обе расхохотались.
– Давай исправлять ситуацию, – решительнопредложила Маруся.
– Как? – испугалась ее мать.
– Первое: когда придет папа?
– Должен был полчаса назад прийти.
– Первое и очень срочное: ты сексуально одеваешься.Второе: встречаешь его поцелуем в губы и многообещающим взглядом. Третье: тутже, в коридоре начинаешь раздеваться. Я спрячусь в комнате. И четвертое, самоеглавное: ты ему честно, не стесняясь рассказываешь все, что тебе бы хотелось,чтобы получить удовольствие. Все. Поняла?
– Поняла. – Мать пьяно хихикала.
– Тащи все свое белье! – скомандовалаМаруся. – Стой! Не надо! Я принесу свое!
Она сбегала в свою комнату, ударяясь об углы и спотыкаясь опороги.
Марусину мать нарядили во все, что на нее налезло.
– Сексуально, – похвалила Маруся.
– Правда? – Не переставала хихикать ее мать,крутясь перед зеркалом в прихожей.
– Просто супер! Давай еще губы накрасим!
Маруся недовольно осмотрела материну губную помаду, новсе-таки накрасила ей губы.
– Шик! – воскликнула Маруся, и в это время в дверьпозвонили.
– Саша!
– Папа!
Они закричали одновременно, одинаковым шепотом. Марусясхватила со стола пустую бутылку, стаканы и кинулась в свою комнату.
Вернулась.
– Ты помнишь? Раздеваешься прямо здесь, а потомзаставляешь делать все, что тебе хочется!
Марусина мать загадочно кивнула.
Маруся захлопнула свою дверь и забралась в кровать.
Она сложила свои пальцы крестиком.
Закрыла глаза.
Голова закружилась, и в этом круговороте она в ту же секундуунеслась в сон.
34
Ангелина Петровна решила навести порядок в своем кабинете.
Она открыла все полки, выдвинула ящики.
Старые фотографии, анализы, печать, новые чулки, давнозабытый флакон духов, шоколадка – Ангелина Петровна отломила кусочек; довольновкусно.
В дверь постучали.
Ангелине Петровне никого не хотелось приглашать в этотбардак, и она сама подошла к двери. Приоткрыла ее.
Константин Сергеевич настойчиво сделал шаг вперед.
– Что-то срочное? – спросила Ангелина Петровна.
– Мы получили результаты – сказал Константин Сергеевичи сделал еще один шаг, оказавшись таким образом почти вплотную к АнгелинеПетровне. Ангелина Петровна помедлила секунду и отступила.
– У меня уборка, – сообщила Ангелина Петровна.Константин Сергеевич бросил взгляд вокруг и улыбнулся.
Ну, и чего там? – спросила Ангелина Петровна. –Наркотики? Как вы и предполагали?
– Амфетамины.
– Отлично. А то эта голодовка, честно говоря, мнепорядком уже надоела.
