сказал рассудительный Лёва Гройсман.
– Скажите, Лёва, вы в кино тоже без билета пойдёте? Нет, вы мне скажите, где вы видели, чтобы на зрелища пускали даром? – не унимался Моня.
– Кино – это совсем другой коленкор, Моня! В кино вложено много денег! Целые киностудии завязаны на кино. А тут кто завязан? Ты и Штейман?
– Так это, простите, почти то же самое: у них своё кино, а у нас своё! – парировал Моня, не желая отказываться от очередного рубля.
– У нас не кино, Моня. Похоже, у нас тут цирк, – задумчиво произнёс Боря.
– Разрешите полюбопытствовать: а где будет проходить этот конкурс красоты? – спросила Эсфирь Самуиловна, мама Беллочки.
– Как это где? – отвечал вопросом на вопрос разозлённый Моня. – Здесь, во дворе!
– Ну, в каком месте нашего дворика, я имела в виду? – не унималась Эсфирь Самуиловна.
– Прямо здесь, возле стола. А чем вам не нравится это место? Стулья принесёте, вот вам и места, – недоумевал и уже заметно нервничал Моня.
– Но позвольте, Моня, если мы принесём свои стулья, зачем нам платить за места? – осторожно спросил Ицик Худобяк и посмотрел на Галку, ожидая одобрения с её стороны.
– Вы платите не за места, а за зрелище! Сколько можно говорить? – терпение Мони было явно на исходе.
– А где вы видели, чтобы в кинотеатры шли со своими стульями? – опять встряла Эсфирь Самуиловна, и Моня впервые взорвался по-настоящему:
– Эсфирь Самуиловна, вам что, больше всех надо? Вы тоже будете участвовать в конкурсе? Вас, на секундочку, в списках нет.
– Моня, я сейчас скажу Симочке, и она меня тут же внесёт во все имеющиеся списки. Симочка, да?
– Да, Эсфирь Самуиловна. Конечно! – быстро ответила Симочка и открыла блокнот.
– И скажите, Моня, купальник обязательно нужно отдельный или подойдёт сплошной? – спросила с серьёзным лицом мама Беллочки, и мы все взорвались дружным смехом, представляя себе толстую и маленькую Эсфирь Самуиловну в раздельном купальнике на тоненьких бретельках.
– Ладно, вопрос снимаю с повестки дня, если вам так жалко заплатить за место. Так не делается. Это даже как-то неприлично. Я пригласил таких людей, а тут речь за какой-то паршивый рубль идёт. Эх вы, мелочный вы народец! Такое всеобщее возмущение, как будто я попросил миллион. Так, я сейчас всё брошу, и занимайтесь своим конкурсом сами. И перед высокими гостями пусть вам таки станет стыдно, а не мне, – вконец обиделся Моня и отвернулся от почтенной публики.
Тогда наши мужчины, посовещавшись, пока Моня стоял обиженный, решили заплатить по рублю этому прохвосту, чтобы не ударить лицом в грязь перед гостями.
– Моня, а что нам нужно будет делать? – спросила Роза, и мы все поняли, что мы до сих пор не знаем условий конкурса.
– Ничего особенного. Пройдётесь в красивых платьях, шевеля бёдрами. Потом встанете перед зрителями. Потом каждый скажет торжественную речь, а потом я буду задавать вам вопросы.
– Моня, какие вопросы? Это конкурс красоты или ума?
– Моня, хоть намекни, что за вопросы?
– Моня, нам нужно как-то подготовиться!
– Главное, уважаемые конкурсантки, подготовьте стол: будет конкурс на лучшее блюдо. За это будет отдельный приз.
Мы разбрелись по своим квартирам и стали думать, что приготовить на стол… Этот конкурс уже выходил нам в копеечку. Была одна надежда – на приз. Он, по нашему мнению, должен был окупить все затраты выигравшей этот сомнительный конкурс.
Часть четвёртая
Главный приз
Знаешь, Яшенька, я тебе так скажу, мой мальчик: старость – это настоящий ад для женщины, у которой ничего не было, кроме красоты. У нас было много чего, поэтому старость – если и не рай, так уж точно не ад. Нечто среднее. Я бы сказала: чистилище. Нужно готовиться и думать, думать и готовиться. К чему готовиться? К вечности, сынок. Приходит время, когда нужно подводить итоги. Папа? Конечно, подводил. Он знал, что уходит. И он ушёл так же красиво, как жил. Просто заснул – у него было больное сердце.
Говорят, что по тому, как человек лежит в гробу, можно определить, как он жил. Ты помнишь, как лежал папа? Он был как живой, Яшенька. Как живой. Он лежал и улыбался… Мне казалось, что сердце моё разорвётся от горя, но я всегда знала, что кто-то это должен будет сделать первым. Папа меня опередил и в этом вопросе. Он всегда был впереди планеты всей. Он обгонял время, Яша, потому и ушёл. Уже пять лет скоро, как его нет со мной. Ты думаешь, Яша, я хочу ехать? Ты ошибаешься, сынок. У меня было одно желание: лежать рядом с Мишенькой.
Знаешь, я думаю, что если бы он так легко не ушёл, если бы он мучился, я бы ушла первой. Это сейчас умереть страшно, сынок. А если когда-нибудь, скажем, завтра или через неделю – совсем другое дело! Главное, когда уходишь на тот свет, не выключить этот. Для меня Миша выключил… Я так хотела бы лежать рядом с Мишей! Нет, люба моя, это не ты забираешь у меня последнее желание. Собственно, почему последнее? Я знаю, что за могилой будут хорошо ухаживать и что ты платишь фирме. Я не об этом… Когда имеешь несколько браков, у тебя хотя бы есть выбор, к кому лечь. Я имею в виду кладбище, Яша! У меня выбора нет. Скажи, как я смогу его оставить? Как я смогу жить там, если он здесь?
Да? Я уже забыла, о чём я рассказывала: мысли путаются. Я думаю, что мне не нужно ехать… Да, знаю, что билеты куплены, вещи собраны, такси вызвано… Так, а что про конкурс? Ох, забыла, о чём говорила. Так приятно именно сегодня вспомнить всех… Я как будто прощаюсь с ними, Яшенька. Я им говорю: «Милые мои соседи! Я – единственный свидетель, оставшийся в нашем дворике. Для меня время остановилось. Вы все разъехались или умерли – вам уже легче. А мне нужно сегодня принимать решение. Это так трудно, дорогие мои! Так трудно…»
Итак, наступил день конкурса. Весь наш двор был похож на сцену какого-то дворца культуры. Во дворе в три ряда стояли стулья, чуть поодаль – наш большой стол, который Степан хранил в сарае и собирал, когда мы все вместе что-то праздновали. Скажу тебе, Яша, нас не столько интересовал конкурс, сколько главный приз, который забрал наши деньги. Знаешь, сынок, нашему народу, которого здесь было большинство, всегда было присуще чувство юмора. Так что даже если бы этот конкурс не состоялся в результате Мониных выкрутасов, мы бы не так расстроились: он подарил нам главное – общее дело и интерес. Единственно, что нас немного смущало, так эти товарищи из инстанций, которых пригласил Моня: два Степанько, один Деревянко и одна Особь.
Я надела своё самое красивое платье, пошитое в
