в момент, когда от направлял людей в сторону вскрика, птенцы начали действовать. Сорвались техники и Фариму пришлось в срочном порядке подстраиваться под стиль нападавших.
Тем временем Ларатт освободился от жгучих оков амулета невидимости и проклинал всё на свете, потому что грудь и руки выглядели очень неприглядно, но это не повод оставаться на месте. Дрожащими руками он с третьего раза вытащил зелье заживления ран и полил самые опасные участки. Дарсовы артефакты и флаги, постоянно находится что-то новое против чего теперь придумывать защиту...
К моменту, когда у Ларатта зажили опасные повреждения он услышал шум, к нему двигались балахоны в количестве семь мелких и один бугай. Их трудно было не заметить, шли они не таясь и напролом. Вот они увидели Ларатта, неспешно приблизились заходя полукругом. Внезапно бугай пропал из поля зрения, но вибрация земли за спиной показала, что он просто перепрыгнул, закрывая путь отступления. Это будет тяжело, подумал Ларатт.
Беспокойство Аммы нарастало, пол дня назад она достигла первого схрона. Вещи были нетронуты, а значит либо никто не приходил или чего хуже никто так и не дошел. Сомнения жалили её душу, как жук короед прогрызает себе путь к сочной мякоти. Конечно она понимала, что привязываться к убийцам, которые были её спутниками долгие годы это неправильно, но других у неё не было... Брат потерян и неизвестно жив ли он, а так хотя бы шанс на нормальное существование, а не падение в пропасть жажды крови и страданий.
Однажды мастер Играм так и сказал:
- Ученица запомни строго на строго, чтобы сбежать из лап Магистра тебе понадобится всего лишь вся твоя хитрость и гибкость, но этого будет недостаточно чтобы убежать навсегда. Научись обманывать саму себя, свои же мысли и только тогда у тебя появится призрачный шанс сбежать. И хоть на секунду ослабленный контроль либо убьет тебя, либо ты приползешь к магистру.
И он развернулся и двинулся с площадки. До того времени Амма не замечала, но после слов мастера она заметила. Ей что-то управляло, что-то настолько тонкое, что въелось в неё. И когда она в первый раз выпустила мысль о предательстве, то её скрутило болью пока эта мысль не исчезла на задворках сознания, это были указы, дарсовы указы. Она не заключала никаких договоров и никаких сделок, а значит только одно могло давать гарантии верности. С этого дня совет мастера начал претворятся в жизнь иначе её ждало будущее любой марионетки, смерть на задании.
Беспокойство за Ларатта било равномерным потоком по сознанию, а значит нечего размышлять о прошлом и жизни, пора двигаться. Представив карту этих земель, и прочертив прямую от города Атта, до первого схрона Амма проложила маршрут, таким образом, чтобы захватить большую площадь. Особенно уделить внимание тропам ватажников, чтобы скрыть убийцу лучше использовать похожего убийцу, нежели превращаться в путешественника и крестьянина. Все вперед. Амма сорвалась с места и побежала. Действие зелий можно продлять ещё сутки или даже двое.
Очередная остановка Аммы, осмотр поляны, ничего. Пока осматривала поляну, сердце возвращало нормальный ритм. Вот оно успокоилось и Амма прислушалась, тишина, двигается дальше.
На пути следующая поляна. Внезапно на пути лежит труп, как будто его разделывали, а не ели звери. Дальше тихим шагом Амма приближается к поляне, и её глаза расширились. На поляне сидели пятеро, двое что-то активно готовили, до неё доносился странный аромат. Один с отрубленной рукой, чуть ниже плеча, по всей видимости командир, он сидел и что-то говорил. Он был очень зол и не скрывал этого. Рядом с ним стояли еще двое, видимо охрана. Вот калека отошел с одним охранником, один остался, а для Аммы открылся вид на ещё одного что лежал. И на лицо девушки наполз ужас, на земле лежал Ларатт, через несколько вдохов ужас сменился злобой. Ларатт был жив, правда комплектность тела была сомнительна. Осталось понять кто перед ней в этой пятерке.
Двое это низшие, готовка и работа по лагерю, двое охрана и главный, то что это он не оставляло никаких шансов. Все боялись на него даже смотреть. Амма тоже на рефлексах смотрела только краем глаза, а то не дай Небо почувствует взгляд. И то вон смотрит по сторонам всё чаще и чаще. Теперь по остальному, белые балахоны хоть и в крови, что-то слышала о них, но ничего конкретного, не её направление работы. Они были задачей разведки другого филиала.
Амулет невидимости занял своё место на груди. Сейчас главное не попасться под внимание однорукого, да и вообще стоит оценить его силу, осталось понять, как оценить её.
Шаг, еще шаг, до стоянки уже двадцать шагов. Запах мяса кажется въелся во всё вокруг, хочется от отвращения опорожнить желудок, но надо терпеть. Все уселись возле огня, изредка крутят головами по сторонам, только однорукий занят медитацией.
За семнадцать шагов до лагеря он вскочил и уставился в меня.
- Я знаю ты здесь шавка.
Молчание.
- Сними амулет или я заставлю.
А вот и ответ, предводитель, только непонятно какой стихии, волосы вообще не отражают действительности либо это земля в цвет его коричневой, слегка волосатой, голове. Я выпрямляюсь и снимаю амулет.
Пять пар глаз смотрят на меня, я на них, четверо пар готовы сорваться по приказу однорукого, но тот медлит, что-то думает.
Я же вижу, что даже если их и четверо, то полноценными можно назвать только двоих. Вблизи стало видно, что двое стоят просто с распухшими непропорционально халатами, эх серьезно перевязывали и обливали зельями. Остальные двое бойцы, только второй какой-то обгоревший с левой стороны тела, кто ж его так пожёг то. И главарь, отрезанная рука, причем правая, свисающий рукав и конечно же меч что висит под правую руку. Есть надежда, что он плохо справляется с мечом второй рукой или надеется на техники.
Пора, Амма выхватывает один из амулетов разламывая его по ходу дела. Пока происходит активация она выпускает его из руки и закрывает глаза, вспышка и часть противников слепнет. Этого достаточно, два рывка и самые целые их пятерки начинают оседать, третий рывок в сторону, в спину догоняет сталь опасности, но уже поздно. Разворот в одного отправляется метательный кинжал-стилет. Однорукий отскакивает в сторону. Там, где она была был огненный цветок, опавший крупинками
