Книга Твоё наказание - Лариса Акулова

— Снимите мешок, — слышит она голос отца, все ещё не веря в происходящее.

Грубая ткань скользит, открывая Нелли то, чего она боялась: тот самый подвал с вином, в котором она частенько проводила вечера, ещё живя в этом доме. Теперь же здесь все переоборудовано: стеллажи с бутылками исчезли, зато появился прозекторской стол, целый набор ножей на стене, которые даже со стороны выглядят очень острыми, а также яркая лампа, что слепит девушке глаза. Но она получает даже краткий миг удовольствие — наконец-то может дышать нормально. Однако, говорить не решается.

— Итак, дочка, вот ты и дома, — Ахмад Русланович ничуть не изменился после её отъезда, все также статен и красив, не смотря на возраст. Сверлит своего ребенка взглядом, неизвестно что пытаясь найти в чужой внешности. — Соскучилась?

— А отвечать можно не боясь затрещин? — не может не съязвить она. Страх все-таки придал сил.

За это высказывание получает очередной тычок под ребра. Вскрикивает от боли и с ужасом видит, как на лице отца расцветает улыбка. Тот наслаждается болью дочери, её страданиями. Нелли закрывает глаза, чтобы не видеть чужого удовлетворения, что, оказывается, все ещё может ранить её. Где-то внутри измученного тела живет девочка, которая любит своего папу. А вот он её, судя по всему, нет.

— Знаешь, почему ты здесь? — задаёт очередной вопрос мужчина.

Соколова отрицательно мотает головой.

— Куда ей с мозгами размером с горошину.

Голос Алисы в этом доме слышать странно и шокирующе для Нелли. Но ей становится по-настоящему страшно, когда она слышит и Баринова:

— Что ж, наш план, как вижу, прошел, как и было задумано.

Глава 35

Отец. Баринов. Алиса. Нелли переводит взгляд с одного на другого, затем на третью по очереди. Снова и снова, пытаясь осознать масштабы чужого заговора. Когда это произошло? Когда эти совершенно разные люди нашли общий язык и решили уничтожить Рената Соколова? Девушка понимает — она в чужой игре была лишь пешкой. Легковерной, наивной и глупой в своей вере другим людям. Ладно Алиса, та сразу показала себя змеей подколодной, но как Карим мог предать друга, что доверил свою жизнь и жизнь своего нерожденного ещё ребенка ему? Как Башаров решил так легко отречься от дочери, подвергнуться её опасности? Неужели теперь родственные связи ничего не значат? «Для него существует только он сам», — с болью думает Нелли, вдруг поняв очевидное. И вдруг ещё кое-что осознает — она заслужила всё происходящее, ведь за долгие годы так и не нашла маму, не попыталась ей помочь, не поддержала. Земля круглая, правильно говорят, теперь и на своем опыте Соколова знает, что справедливость существует.

— Обычно тебя не заткнуть, а тут вдруг замолчала, — это Алиса заговаривает, улыбаясь во все тридцать два. Она явно ликует, наверно, будь её воля, прямо сейчас бы фейерверки запустила, оповещая мир о собственной «скромной» победе.

— Тебе я тоже посоветовал бы поставить на рот замок, он годен только для одного, и это одно никак не разговоры, — намекает Башаров на постельные таланты прислуги.

Нелли становится ещё и мерзко. «Кто бы мог подумать, что мой отец, взрослый и умный человек, скатится до того, что будет трахать эту всеобщую подстилку. Мужчины, что с них взять, вечно хером думают, а не головой», — мысли в голове у Соколовой начинают упорядочиваться, раскладываться по полочкам, наконец давая пространство для новых, например, как выбраться из передряги. Пока муж лежит мертвым грузом в больнице он точно не помощник. Отец тут, приковал к стулу — тоже отпадает. Как и Баринов, смотрящий с брезгливостью. В таком случае остаются только преданные Ренату ребята, те, кто могут хватиться её, поняв, что она пропала. Кто? Владимир, тот самый мальчишка, что смотрит на Соколова, словно на Бога, чуть ли не в рот ему заглядывает и готов пойти за предводителем на край света. И пусть он не особо общался с Нелли, но точно заволнуется, когда её не окажется в собственной кровати по утру.

— Так зачем я тут? Лично мне ничего стоящего в голову не приходит, — решает девушка тянуть время. Она понимает, что вряд ли её убьют, но вот покалечить вполне могут, раз опустились до похищения беременной. — Денег у меня нет, прав тоже, уж ты-то, Карим, это отлично знаешь, — пытается пальцем указать на мужчину, но руки у неё перетянуты крепко. Наверняка останутся синяки. — Так зачем?

— Нам нужно кое-что из твоего живота, — страшные слова говорит ей отец. Ахмад Русланович будто и не замечает, какое они действие оказывают, продолжает вещать, как ни в чем не бывало, — не прямо сейчас, но когда появится на свет. В данный же момент я хочу, чтобы ты подписала бумаги на опекунство.

— Отец из тебя никакой, дед полное дерьмо, думаешь, опекуном будешь лучше? — нервно смеется Нелли, страшась того, что с ней могут сделать ради одной подписи. И получает пощечину за строптивость и грубые слова. Голова безвольно отскакивает от чужой ладони, словно мячик для пинг-понга, но девушка не издает ни звука, чтобы не дать мучителям и малейшего повода поиздеваться.

— А мне и не придется его воспитывать, для этого есть няньки или, в крайнем случае, Алису к делу приставим, — возражает Башаров, явно уже составив план давным-давно. — Главное, чтобы жив был, выращу настоящего наследника, а не такого разбалованного, как ты.

— Знаешь, не очень-то правильно обвинять меня в собственных ошибочных методах воспитания, — Нелли знает, что за каждое лишнее слово получит очередной удар, но молчать не собирается. Только не сейчас. — А как же я? Это мой малыш.

— Это ублюдок Соколова. Я его приму только потому, что в нём есть моя кровь, — от слов Ахмада Руслановича веет сумасшествием, но он этого как будто не замечает. Ему ребенка подай да положь.

«Наследника, черт дери этого папашу. Кажется, он на старости лет совсем крышей поехал, — отсчитывает минуты своего пребывания в жутком подвале Нелли. Помощи всё нет. Когда уже наступит утро? — Видимо, не только я дура, раз думала, что мой отец, пусть и жесткий, но справедливый, но и Ренат, раз доверился своему дружку. Теперь всё понятно: получат наследничка двух бизнесов и будут вертеть им, как марионеткой. А от меня и Соколова избавятся. Вот так легко». Она окончательно приунывает. Кажется, конец.