эльзасское блюдо «baeckoffe», оно же — бикофф, из трех видов мяса — свинины, говядины, баранины, маринованной в белом вине, с гарниром из печёного картофеля, поданного в очень красивых и больших керамических бадейках. Один из легионеров — богатырского роста, с капральскими лычками, шефствовал над своим молодым коллегой, заботливо подкладывая куски побольше и регулярно подливая из кувшина красное домашнее вино.
Вдруг за соседним столиком самая заводная девчушка сперва побелела, потом покраснела и с хрипом свалилась со стула. Молодёжь запаниковала, начала бегать, поднялся шум-гам, стали звать доктора. Выбежал официант, вслед за ним во всём белом — повар, какой-то малый в кожанке. Посмотрели, охнули и стремительно скрылись в служебных помещениях.
— Похоже на анафилактический шок, — меланхолично заметил по-русски капрал, — фуа гра — это вкусная, но опасная и непредсказуемая хрень, особенно для аллергиков…
— И что дальше? — тревожно спросил рядовой, не прекращая жевать.
— Да сейчас скорая приедет, вколет ей адреналинчику с антигистамином и все будет окей, если успеет, конечно. Хотя у аллергиков должен быть шприц с адреналиновой микстурой на такой вот случай. Сейчас спрошу…
Капрал подошел к суетящейся компании, поймал за рукав одного из кавалеров, перекинулся парой фраз, сдернул висящую на спинке стула женскую сумочку, вытряхнул ее содержимое на стол, покачал головой, сказал что-то резкое завывающей от страха публике. Скорая пока не появилась, а девушка уже начала хрипеть. Её друзья принялись буквально осаждать капрала, поняв, что он тут единственный, кто имеет хоть какое-то отношение к медицине.
Легионер ещё стоял в нерешительности, но когда у больной начались судороги, присел рядом с ней, пощупал пульс и по разбойничьи свистнул, привлекая внимание сослуживца:
— Васёк! Пулей в бар — водку или что покрепче, быстро!
Опрокинув стул, тот метнулся в сторону стоящего столбом бармена, перекинулся с ним парой слов и уже оттуда завопил:
— Жорж, одного шота достаточно?
— Давай три, для верности!
— Он спрашивает, что предпочитаешь, ром или…
— Васька, б**, я убью тебя, лодочник! Быстро неси сюда дезинфицирующий раствор, осёл!
Вырвав у бармена из рук всю бутылку, рядовой в два прыжка преодолел расстояние до своего товарища.
— Куда лить?
— На руки! Хорош! Теперь сюда, в бокал! Достаточно! Давай вон ту кнопку, которой бумажка приколота! Бросай в ром. Держи, сейчас будет брыкаться!
Капрал вытащил из бокала канцелярскую кнопку, подвернул лежащую девушку на бок и с воплем «Слава советской медицине!» с силой воткнул ее в то место девицы, куда обычно делают уколы. Молодёжь замерла в шоке, девица взвыла, резко ожила и полезла с кулаками на военного. Тот ловко увернулся и буркнув «жить будет», направился на свое место.
Ещё через четверть часа начали, наконец, собираться все, вызванные службы. В панике друзья пострадавшей успели поднять на уши весь Страсбург. Девица к тому времени уже вполне оправилась и сидела, держа за руку своего кавалера, злобно зыркая на капрала.
Первыми потребовали объяснений парамедики.
— Видите ли, коллеги, — назидательно и лениво объяснил им легионер, не вставая со своего места и не выпуская из рук бокал с вином, — пока мы вас дожидались, пациентка могла уже откинуть копыта. Так как адреналина у нас не было, пришлось импровизировать. От боли у нее выделился адреналин из надпочечников, да и общий тонизирующий эффект налицо.
Следом такое же объяснение было дано прибывшим пожарникам. Последней, как и полагается по рангу, на место прибыла муниципальная полиция и даже, ой-ля-ля, жандармы.
— Ого, они б еще сюда авиаподдержку вызвали, — присвистнул удивленно капрал.
— Месье медик? — поинтересовался у легионера командир патруля с отличительными знаками адъютанта-шефа жандармерии.
— Оксан, инструктор полевой медицины Жорж Буше, к вашим услугам, месье, — церемонно поклонился капрал.
— Ну, то что вы — буше[10] — это заметно. Однако Вам придется поехать с нами, пройти освидетельствование на алкоголь, наркотики и подождать, пока мы проверяем Ваши документы.
— Не придётся, — прозвучал от входной двери уверенный баритон.
Все невольно обернулись. Владелец властного голоса, мужчина средних лет, в рубашке с галстуком, пуловере и клубном пиджаке, занял весь дверной проем и с любопытством разглядывал легионера. Жесткие, посеребренные сединой, хорошо уложенные волосы почти не закрывали высокий лоб, а очки с невидимо-тонкой дужкой и волевой подбородок под немного выступающей нижней губой и прямым носом, вкупе с трехдневной небритостью, создавали впечатление погруженного в свою работу профессора и строго полицейского одновременно. Хотя, если гладко выбрить щеки и надвинуть на глаза фуражку с высокой тульей, получился бы готовый образец «настоящего арийца, преданного лично фюреру и беспощадного к врагам Рейха».
— Моя племянница, которую этот солдат спас от верной смерти, и я лично — благодарим гостя за неожиданную и столь своевременную помощь и хотели бы хоть как-то компенсировать его хлопоты…
Произнося это, незнакомец не торопясь подошел к столику, небрежным движением кисти отодвинул в сторону жандарма и протянул руку капралу.
— Петер Дальберг к Вашим услугам, месье Буше. Благодарю за такое оригинальное спасение моей племянницы и приглашаю в любое удобное для Вас время посетить наш родовой замок Фризенхаузен. Если не против, можем отправиться туда немедленно. Завтра Новый год и я знаю, что русские крайне уважительно относятся к этому празднику. Отметим наступление последнего года тысячелетия вместе, если у вас не запланировано более интересное времяпровождение на новогоднюю ночь.
— Простите, а как Вы поняли что я — русский?
— О, Ваш бесподобный акцент слышен, даже когда Вы молчите!
— Ну, если господа жандармы не возражают… — пожал плечами Буше.
— Они не возражают, — улыбнулся Дальберг, увлекая за собой легионера.
После трех лет службы в Джибути и Боснии, вместо положенного отпуска, он ехал в родовой замок немецкого аристократа. Жизнь французского капрала Жоржа Буше, выпускника военно-медицинской Академии Григория Распутина и лейтенанта МОНС Георгия Новых, делала в его судьбе ещё один неожиданный, загадочный поворот.
Глава 14
Фризенхаузен
— Артём Аркадьевич, вас так долго не было, что случилось?
— Отдыхал, Гриша… И сейчас — тоже… Имею право…
— Так вы ко мне не по службе?
— Ну, кто к кому, это спорный вопрос. Да ты присаживайся, Гриша, в ногах правды нет, разговор будет обстоятельный… Посидим, выпьем по шоту «Тюламор»… Полюбуемся дикой природой…
Распутин присел на шезлонг, потрогал удивительно прохладную, будто подмороженную ткань, с удовольствием опустился в мягкое ложе и вытянул ноги. В венах головы вместо крови пульсировала боль, и Григорий, чтобы хоть как-то унять её, сильно сдавил виски руками. Крепко зажмурился… Не помогло. Под веки будто насыпали песок. Попытался открыть
