Книга Расколотая жизнь - Штефан

Внезапно один глаз, казалось, покойника, стал смотреть прямо на неё, пока второй был всё таким же стеклянно-мёртвым. Девочка не испугалась, а совсем наоборот, обрадовалась. Мужчина медленно поднял свою руку, на которой оставался один-единственный указательный палец. Вместо остальных была только оторванная, багряно-чёрная плоть. Он диагонально провёл пальцем по своему левому, живому глазу, оставляя грязную черту из копоти и крови, и указал на останки танка, а после стал загибать палец об свой висок. Мужчина плакал уцелевшим глазом и всё чаще «бил» пальцем о висок. Такой жест означал, что раненый просит добить его, чтобы избавить от страданий.

Глаза девочки вмиг переменились. Достав нож, она упёрла остриё примерно туда, где находится сердце и отдала подполковнику честь. Хрипло вдохнув, он устремил взгляд в небо. Девочка с силой ударила по рукояти, попадая прямо в сердце. После, она срезала этим же ножом нашивку подполковника и сунула её в карман.

«Кто-то ещё жив.» — она поняла это по жестам умершего.

Взяв свою винтовку на изготовку, она сняла её с предохранителя. Тревожное чувство нависло и дрожью прошлось по спине. Медленный шаг, слух напрягся из-за относительной тишины. Глухие выстрелы звучали уже привычным фоном, но здесь, в округе не было ни души. Снег хлюпал под сапогами, оставляющие красноватые следы.

Вот и оно. Место резни. Сгоревший, разбитый на части руфийский танк. Когда-то такие были поводом для гордости перед своей отчизной, теперь же страшное оружие возмездия, как для виновных, так и для невинных. Руки сгоревших останков одного из экипажа свисали к земле, казалось, что он вот-вот соскользнёт из люка, в котором застрял, но было очевидно, что тот намертво пригорел к своей же машине. На его руке поблескивало серебряное кольцо.

Ламина отвела взгляд на другого, но картина была не лучше. Беднягу прибило к гусенице каким-то куском металла. Солдат так и продолжил держать его обоими руками. Даже после смерти. Взглянув поближе, она поняла, что это был не металл. Что-то на подобие стекла, но очевидно прочнее литой стали танка.

«С какой же силой он прилетел, что тот пробил несколько сантиметров брони?» — подумала она.

Ещё несколько застреленных — «Счастливчики» — продолжала глумиться она.

Как только взгляд ушёл влево, рука непроизвольно встала на курок. Один из БАД выжил и уже тянулся к рядом лежащему автомату. Их взгляды встретились. В её глазах можно было прочитать, что здесь она победила и ему лучше сдаться. В его же — ненависть. Он знал, что он мертвец, если продолжит, но желание бороться горело в груди, давая и смелость, и силы. Его рука почти дотянулась до рукояти, но прозвучал выстрел, который и лишил его всего, что осталось.

Красное облачко вспыхнуло. Пуля прострелила голову и ушла дальше, исполнив свой долг. Хозяйка пули передёрнула затвор и стала осматривать остальные тела. Они лежали слишком близко друг к другу. У многих отсутствовали руки, а некоторых — головы. Ещё шаг и она увидела нашивку с отличительным знаком НОФР’а — Золотистый крест, с кругами на концах и в середине, с лепестками по краям и ярко-красным фоном.

«Нашла.»

Ламина осторожно подошла к побоищу, и убедившись, что опасности нет, сбросила мёртвого врага со своего товарища. Им оказалась изуродованная девушка. Шрамы по всему лицу и «отличительный», как и указал покойный Волков. Несколько свежих царапин и гематом на лице, оторванный безымянный палец на правой руке, рваная обгорелая рана на ноге и несколько пулевых по корпусу и ногам. В финале — никаких признаков жизни.

«Опоздала.» — она закрыла глаза и от досады ударила кулаком по лбу. — «Простите, товарищ Волков.»

— А ты у нас боец. Храбро и до последнего. Как и полагается героям — посмертно.

Ламина потянула руку, чтобы открыть покойной глаза, как та внезапно в неё вцепилась с нечеловеческой силой. Из раны оторванного пальца фонтанчиком полилась кровь, попадая прямо на лицо девчонки, но она всё же уловила взгляд нападавшей. Холодный, мёртвый, но такой пронзительный, что внушал ужас и оцепенение. Если бы не последнее, то она бы уже давно выхватила нож свободной рукой, но та не могла. Хотелось кричать от ужаса и бежать, но ни руки, ни ноги не слушались. Левый глаз «покойной» отливал бирюзой. Через мгновение, её взгляд упал на нашивку Ламины. Ненависть в глазах стала угасать, и теперь на них снова было что-то человеческое. Хватка ослабла, а её губы в безмолвии что-то выговаривали. Уже совсем не покойная девушка отпустила руку и тут же потеряла сознание.

Девочка с облегчением выдохнула и дрожащими руками подняла упавшую винтовку, и направила ствол на девушку, но тут же передумала. Образ Подполковника, его глаза и предсмертная воля.

— Я обещала. — сказала она вслух сама себе, а следом, взвалила, на удивление, лёгкое тело и направилась вдогонку к своим. Стрельба в здании депо прекратилась, что означало взятие города и полный успех операции. Захват агломерации Левова, его производства, складов и техники было основой для начала полномасштабной революции. Почти полвека сторонники вечной столицы пытались убить идею. Идею свободы и альтернативы. Очевидно, что эта борьба будет яростной, беспощадной и кровавой. Год, два, десять. Борьба не закончится, пока огонёк последнего человека, идущего к свободе и справедливости не будет погашен.

«Великий момент триумфа, перед годами скорби.» — сказала сама себе Ламина.

Что ребёнок забыл на этой войне? Почему эта с виду робкая девочка сейчас здесь? Она только что без угрызений совести лишила жизни двух человек. Сложно сказать, почему так произошло. То-ли в силу возраста и рыхлости детского ума, то-ли из-за многолетней ненависти, копящейся в сердце.

Глава 2.8. Былое и текущее

Она жила в глухой провинции, училась в школе и помогала родителям на фармацевтической ферме, выращивала травы и изучала ботанику, чтобы однажды взять на себя семейное хозяйство. Всё это превратилось в прах в один единственный день.

Ничем непримечательный, пасмурный учебный день. Дети сидели на полу, внимательно слушая лекцию учителя о «фундаменте руфийского леса», старший брат Ламины держал её за руку и всё подшучивал над рассказами учителя, но к середине урока стал внимательно слушать, как и остальные. Потом в дверь постучали. Учительница вышла, но через минуту вернулась и сказала детям, чтобы все спокойно вышли на улицу, чтобы им объявили что-то важное. Все обрадовались, думая, что занятия снова отменили в преддверие сбора урожая. Но Ламина сразу почувствовала, что что-то было не так. Странное чувство предупреждало об опасности, а ошарашенный вид учителя