читать находящиеся в ней документы. Грохот водопадов стал оглушительным. Это было досье частного детектива Паоло Корниче, хорошо известного в полицейских кругах. Речь шла о любовной связи инженера Спеджорина с Карлой Мартелли. Нижняя челюсть Леонарди застыла в неподвижности.
– Она жена моего брата, – сказала синьора, лишив комиссара последней надежды на спасение.
Жена политика и главного акционера цементного завода! Спеджорин, ты идиот! Ты не только наставлял рога человеку, который тебя кормил. Ты делал это у него под носом! Леонарди чертыхался про себя и на чем свет стоит проклинал глупость инженера. Вот дебилы! Все – и эта, которая перед ним, тоже. Сообщить ему такую новость только после того, как кто-то из команды был у нее вчера. Кто это мог быть? Комиссар замер на месте.
– Полицейский, который был вчера у вас… Это был инспектор Стуки?
– Нет, другой. Неаполитанец.
Ландрулли! Иуда, который работал только в паре с тем ненормальным. Леонарди был в ярости.
– Кто заказал эту дичь, которую я только что прочитал?
– Я не знаю. Здесь не написано.
– И вы не спросили у этого паразита Корниче?
Женщина не ответила.
– Почему он вам это прислал?
– Чтобы я сообщила эту информацию полиции. В надежде пролить свет на обстоятельства убийства.
– Поздравляю, синьора! Вы отлично все осветили. «Чертова лампочка», – добавил комиссар про себя.
– Вы понимаете, насколько это деликатный вопрос? Чтобы принять правильное решение, я должна была все тщательно обдумать. Мне понадобилось несколько дней на размышление.
Вдова вновь взяла контроль над ситуацией в свои руки.
– Наши семьи не должны быть замешаны во всей этой истории. Я еще не говорила с моим братом. Я не знаю, смогу ли я это сделать. Убийство моего мужа не связано с этой непристойностью.
– Вы это так называете?
– Да, так.
– Об этой связи вы уже знали раньше?
Синьора Спеджорин выдержала взгляд комиссара.
– Она была только мимолетным увлечением. Кризис среднего возраста. Это со временем само проходит.
– Вы хотите убедить меня в том, что лично у вас не было никаких мотивов?
– Конечно нет! Как вам это только в голову могло прийти?
– А как насчет синьоры Мартелли?
Ольга Спеджорин смахнула невидимую соринку с левого глаза.
– Она не представляет собой ничего особенного. Эта женщина никогда не смогла бы организовать такое сложное дело.
– Сложное?
– Скажете, нет? В противном случае вы бы давно раскрыли это преступление, не так ли, комиссар?
Секондо открыл свой бар очень рано. Он поставил один напротив другого два стула. Ученик Стуки попросил кое-что ему разъяснить, прежде чем он встретится с членами Братства просекко. Инспектор хотел понять, действительно ли граф Анчилотто был белой вороной, как об этом говорили. Особенно по части вин и виноградников. Взволнованный Секондо сел напротив Стуки, его взгляд лихорадочно горел.
«Граф никогда не эксплуатировал свои лозы, – начал бармен. – В июле он всегда прореживал лишние гроздья. „Лучше меньше, да лучше!“ – таков был его девиз в вопросах виноделия. Анчилотто производил не больше восьмидесяти центнеров винограда с гектара. Сбор урожая он доверял женщинам – гладильщицам шелка, деликатным, как бабочки. Гроздья укладывались в ящики, будто были сделаны из ценного муранского стекла:[23] так бережно, чтобы ни одна веточка не сломалась и ни одна ягодка не была раздавлена. Господин Анчилотто руководил всеми, как дирижер оркестра. И когда наконец ящики с виноградом были погружены на телеги и готовы к отправке на винодельню, граф окидывал свои сокровища гордым взглядом, полным удовлетворения. Так, наверное, делали и средневековые торговцы специями перед выходом в путь своих караванов, сопровождаемых вооруженными до зубов охранниками.
Но Анчилотто ни на минуту не оставлял свои драгоценные гроздья. Он лично контролировал процессы прессования винограда и винификации, повторяя громким голосом всю процедуру и необходимые параметры: температуру, время ферментации, названия видов используемых винных дрожжей, исключительно местного происхождения, между прочим. В винодельнях никто не смел хитрить с виноградом графа Анчилотто. Он был как пророк бога виноделия, хранитель десяти заповедей вина».
– Почему господин Анчилотто сам не производил свое вино, как это делают многие виноградари?
– Потому что граф был тираном в мире вина, и таким хотел оставаться. Он желал держать все под контролем, вмешиваться в процесс и оказывать давление.
– У Анчилотто случались трения с Братством?
Секондо, прежде чем ответить, постарался тщательно подобрать слова.
– Они не всегда друг друга понимали. Граф был поборником чистоты.
Заметив недоумение инспектора, бармен решил поспрашивать Стуки на случай, если ему с членами Братства придется говорить о вине.
– Я думаю, что вы все знаете о смешивании и выдержке?
Стуки утвердительно кивнул.
– Хорошо. А что вы можете рассказать о букете?
– Есть букет первичный, вторичный и третичный.
– Отлично! А что такое кюве?[24]
– Это результат смешения тихих вин из винограда с разных лоз.
– Довольно расплывчато… Ну, допустим. А кру и терруар?
– Антимама! Все по-французски!
– Э, нет! Никто не в состоянии поколебать мое убеждение в том, что метод вторичной ферментации был разработан итальянцем Мартинотти. Француз Эжен Шарма только спроектировал автоклав.
– Кру и терруар я что-то не припомню.
– Я так и знал! Кру означает особый вид производства, предполагающий превосходное качество, лучшее, которого можно добиться на отдельно взятой территории. Терруар – это то же, что «гений места», но для виноградника. Другими словами, это все те характеристики, которые делают его единственным в своем роде. Включая людей, которые выращивают и собирают виноград.
– Я запомнил.
– Брют?[25]
– Знаю! Вино для брутальных мужчин.
– Что вы такое говорите?! А что тогда, по-вашему, брют натюр?[26]
– Для брутальных мужчин с трехдневной щетиной.
– Вы совсем спятили! Экстра драй?[27]
– Вино, произведенное в оазисах для утоления жажды туарегов.
– Полусухое?
– Вино после долгой диеты.
– Вы ничего не понимаете в винах! Миллезимато?
– Легко! Это фамилия известного владельца виноградников.
– Вы совсем ничего не знаете! Миллезимато – это качественное просекко, изготовленное из винограда одного года, который указан на бутылке. И не ведитесь на надписи наподобие «ноты экзотических фруктов», «аромат полевых цветов, глицинии и акации»
– Это ложь?
– Совсем нет! – Бармен все больше убеждался, что ученик Стуки не выполнил домашнее задание.
– Секондо, я честно вам признаюсь. Я всегда думал, что некоторые определения ароматов вина, такие как белый шоколад или ваниль, – это всего лишь красивые метафоры. Ну или, в крайнем случае, синтетические пищевые ароматизаторы, которые добавляют в бутылки с вином. А все эти поэтические сравнения нужны, чтобы украсить речь модных сомелье, выступающих в телевизионных программах. Я, если откровенно, этих ароматов не чувствую. Может быть, в этом виноват мой нос?
