пообщаться, похвастаться перед городскими рыбаками, и это было так просто и непривычно, что даже настораживало.
На новом месте с первого раза зацепили кошкой снасть, бритый перелез на нос, надел перчатки и стал перебираться по «хребтине». Лодка развернулась против течения, парень перехватывал туго натянутую, вибрирующую веревку, ловко уворачиваясь от поводков с крючками. Крючки шли часто, какие-то были закручены вокруг «хребтины», он успевал крутануть их в обратную сторону, снимал зацепившиеся палочки и траву, а сам все перебирался по веревке, подтягивая лодку.
Енисей здорово наваливался, временами нос лодки начинал уходить вбок и зарываться, и рыбак легко мог свалиться на свою же снасть, которая немедленно утянула бы его на дно…
Рыбы все не было, пустые крючки болтались на фоне персикового закатного неба. Бритый подтягивал и подтягивал лодку, видно было, что спешит.
— Не гони, Саня, — буркнул белобрысый за рулем, он подрабатывал мотором против течения, стоило ему чуть лишнего газануть, Саня оказался бы на крючках. Второй белоголовый что-то распутывал в корме, наконец он освободился, сбросил телогрейку, обнажив худое мускулистое тело, и перебрался на переднее сиденье. Дотянувшись до хребтины, стал страховать Саню. На боку, сразу под грудной клеткой извивался кривой шрам со свежими еще следами шитья.
Вот веревка заиграла, видно было, как она вслед за рыбой то уходит в глубину, то поднимается к поверхности, рыбак радостно обернулся, глянув на гостей:
— Идет! Хороший! Крюк давай!
Николай Сергеич, опасаясь острых крючков, держался в стороне. В глубине что-то забелело, поднимаясь к поверхности, он подтолкнулся мотором поближе.
…Это была швабра с корабля. Целая, с длинной рукояткой. Измочаленные до белизны концы толстых канатов болтались в воде во все стороны, как щупальца осьминога, Саня склонился, выпутал крючки, швабра, медленно погружаясь, поплыла по течению.
— Кто-нибудь еще поймает! — Саня, улыбаясь, тянул снасть дальше.
Впереди неожиданно что-то заплескалось, он ловко выдернул на нос лодки крупную матово-серую стерлядь, отцепил и бросил внутрь. Рыба завозилась, застучала по борту. Вскоре снасть кончилась, Саня отпустил ее, и темная «хребтина», однообразно поигрывая светлыми поплавками, погружалась в глубину. Николай Сергеич подумал, что неплохо было бы купить у них пойманную стерлядь, и сошелся бортами.
— Ну как? — спросил Саня.
Вид у него был слегка гордый. Гордость, правда, была припрятана за мужскую серьезность и невозмутимость, но все же торчала здорово. И друзья его тоже посматривали с любопытством: как? Понравилось?
— Что с рукой? — спросил Василь Василич.
Саня правой рукой крепко зажимал ладонь левой, оттуда капало красным. Он отнял руку. С тыльной стороны мышца большого пальца здорово раздулась и посинела, из дырки, порванной крючком, лилась кровь.
— Да-а… — он тряхнул рукой, кровь полосой ударила по воде, темные капли потекли по борту.
— Надо что-то… — обернулся Василь Василич к товарищу, — пластырь далеко?
— Сейчас достану… — Николай Сергеич полез в шмотки за аптечкой.
— Да ну… — усмехнулся Саня, — все нормально. Это бывает… Вон у Юрки в прошлом году, покажь, Юр?
— Да ладно… — Юрка, помогавший держать хребтину, видимо, был старший из них.
— За бок вон сам себя поймал, прямо за мясо… — продолжил Саня, показывая на друга.
— Один за бок, другой за плечо, за телогрейку, — добавил, поворачиваясь к Сане, белобрысый рулевой, — да за локоть еще, да, Юрк?
— И что делал? — спросил Василь Василич.
— Отцепился… — Юрка надел телогрейку, спрятав шрамы, и смотрел спокойно. Улыбался вежливо. Он, видно, тоже рад был, что отцепился тогда.
— Как же вышло? — Василь Василич представлял себе белобрысого Юрку, обцепленного крючками на скользком носу «казанки»… — В шторм?
— Качало… — кивнул Юрка, — да курносый попался нормальный.
— Килограмм тридцать, — подсказал Саня.
— Ну… только сел, видно, да за самый хвост. Крюк сломался, — он кивнул на большой крюк, которым цепляют рыбу, — я обухом не дотянусь… еще крючков ему всадил, уже за жабру взялся, его лодкой ударило, он как рванет, хребтину из рук вырвал, чую: телогрейку с меня тянет через голову и за бок, — он показал на порванный бок, — не больно вроде, а отцепиться не могу, руки заняты.
— И как же? — У Василь Василича сын был того же возраста, даже похож.
— Обрезал…
— Ушел осетр? — пожалел Николай Сергеич.
— Нет, он крюками обвалялся, я его обушком и к борту привязал.
— Вся лодка в кровище, когда приехал, рубаха, штаны! — хвастался Саня за товарища, забывая про мужскую невозмутимость.
— И что же, вы каждый день так проверяете? — Василь Василич смотрел сурово.
— Ну…
— А если шторм хороший?
— Тогда дома сидим, — засмеялся весело Сашка.
Василь Василич представил себе этого енисейского парня в Саратове. На проспекте Кирова где-нибудь, в расслабленной молодежной тусовке. Такого крепкого, красивого, открытого. Он бы хорошо выделялся… Глянул на просторный Енисей — не вязался он с проспектом Кирова.
— Проверяем все равно, — ответил Юра, — рыба киснет, если не проверять. Совсем уж когда шторм, тогда понятно…
— Ну, — подтвердил ясноглазый Санька.
— А хотите… — Юра показал вверх по течению, — там у нас еще пару штук стоят. Только далековато.
— Нет, ребят, спасибо, у нас бензину в обрез… не продадите улов?
— Ково? — не понял Саша.
— Стерлядь же вроде попалась… — замялся Николай Сергеич.
Двое белобрысых одновременно сунулись внутрь лодки, столкнувшись плечами, Юра разогнулся, держа за талию хвоста тяжело изгибающуюся остроносую и острохвостую рыбину. По ее серому боку текла вишневая кровь.
— Куда вам?
— А сколько в ней? — Николай Сергеич достал кошелек, он примерно знал цены.
— Да вы чего? — в один голос не согласились ребята, а Юрка бросил рыбину в лодку мужиков. Стерлядь заелозила на плоском пузе, пачкая кровью белое дно.
— Возьмите денег, — не согласился уже Василь Василич, одной рукой удерживая лодку, другой успокаивая стерлядь. В рыбине было не меньше пяти килограмм.
— Да ну вас! — Сашка распрямился на носу, улыбаясь. — Все в дороге бываем, чего уж тут… Давайте, счастливо вам добраться, а то нам еще проверять.
— Ну давайте. Спасибо. Осторожнее!
Василь Василич протянул руку рулевому, потом Саше и Юре, Николай Сергеич тоже жал крепкие загорелые руки, перекрещиваясь с Василь Василичем. Лодки разошлись, улыбчивый рулевой, имени которого они не знали, аккуратно сдал назад, Саша перешагнул через стекло на переднее сиденье и сел к ним третьим. Лодка, взревев мотором и приподняв борт, развернулась на месте и рванула вверх. Они еще по разу обернулись и махнули.
Вечером путешественники сидели у костра. Закат догорал. Небо было светлое, белые ночи еще чувствовались, где-то невидимо гудел мотор. Затихал на время, потом его снова заводили. Скорее всего, рыбаки проверяли снасти или сети. Может, и пацаны. Уха неторопливо кипела, котел был переполнен кусками жирной стерляди, юшка нет-нет выскакивала через край и
