Почкин сокрушенно покачал головой.
— Все стибрили! И камеру, и пленку… Все подчистую!
— Кто стибрил? — не понял Леха.
Евгений Маркович затушил бычок о подоконник.
— Пока Сережка у костра сидел, я в кустиках поджидал, когда он пойдет деньги получать. И дождался-таки. Часов в десять смотрю, он собрался куда-то. Причем один. Ну я лесом, лесом — и следом за ним. Он выходит, значит, на причал к реке, а я с другой стороны заливчика, напротив притаился. Обзор — лучше не придумаешь! Настраиваю себе камеру потихоньку. Потом гляжу, катер едет и прямо к причалу пристает. Оттуда девица какая-то выскакивает, передает Сережке дипломат… Они открыли, а там и вправду все баксами под самую завязку завалено. Я меж тем все себе снимаю и снимаю…
— А что за девица? Вы ее знаете? — с нехорошим предчувствием произнес Леха.
Но Почкин покачал головой.
— Нет. Какая-то была — не пойми какая. В платке, в черных очках… Да и темнело уже. Не разглядел я.
— А дальше что?
— Ну, девица уехала тем же макаром, на своем катере. Сережка тоже куда-то потопал. Да мне уже было и наплевать, у меня пленочка была, где все его грешки отражались. Я бегом к машине, чтобы Толька меня в город отвез. Подхожу, все дверцы открыты, никого нет. А мы как раз напротив сортира встали. Знаешь, такие деревянные в лагерях ставят?
— Знаю, знаю…
— Ну, я камеру на заднее сидение кинул, думаю, добегу сейчас, отолью. Еще Тольку на полдороги встретил — он оказывается, тоже в сортир ходил. «Заводи, — говорю ему, — назад поедем». Тронулись мы, значит, уж почти до города дорулили, и тут мне стрельнуло пленочку-то из фотоаппарата вынуть. Оглянулся, а на заднем сиденье и нет ничего! У меня сердце упало. Я Тольке кричу: «Ты, паразит, украл?» Он же, знаешь, в свое время за кражу два года отсидел… А он так разобиделся страшно. «Обыщите! Не брал ничего!» Мол, кто-то украл, пока мы с ним в сортире сидели, не надо было оставлять дорогую аппаратуру без присмотра. Я, конечно, для порядка всю машину облазил, но так ничего и не нашел. А теперь Борька мне даже на камеру, на мой профессиональный инструмент, возмещение дать отказывается!
— Во сколько вы поехали назад? — с замиранием сердца спросил Леха.
Почкин наморщил лоб вспоминая.
— Ну… э-э… Полдвенадцатого, наверное…
* * *
Евгений Маркович не врал: Толик подтвердил, что они уехали из «Ворошиловца» за полчаса до полуночи.
Леха медленно поднялся к себе на десятый этаж. Вошел в кабинет.
Ярославна сидела за своим столом, закрыв глаза ладонями. Он притворил за собой дверь, чтобы стажерки не подслушивали.
— Как дела? — спросил тихо, не зная, как начать разговор.
Ярославна подняла голову. Выражение ее лица не предвещало ничего доброго.
— Где вы были вчера? — произнесла она каменным голосом.
Леха сразу спасовал и потому разозлился.
— Ты кто мне, начальница, чтобы я перед тобой отчитывался?
Она с яростью стукнула кулаком по столу.
— Я хотела бы знать, — проговорила отчетливо, — почему вы вчера отсутствовали на рабочем месте?
— Я болел, — зло сказал Леха. Все вчерашние мысли и мечты пошли коту под хвост. Она была неприступна как скала и снова вела себя как полная стерва.
Ярославна смотрела невидящим взглядом прямо перед собой.
— Наверное, вам интересно знать, что Света Огурцова вчера ночью опять впала в кому.
От неожиданности Леха сел в кресло.
— Ей хуже?!
Ярославна не сводила с него тяжелого жгучего взгляда.
— Да, началось какое-то воспаление… — Она многозначительно замолчала. — По-моему, кое-кто был бы очень заинтересован в ее смерти.
Леха весь подобрался.
— Ты кого имеешь в виду?!
Она отвернулась.
— Того, кому это выгодно.
Леха не успел и слова сказать, как пейджер на поясе завибрировал. Он привычно отстегнул его, нажал на кнопку.
— «Кобец, быстро на выход! Топ»- выползли на экранчик слова.
Леха молча поднялся и вышел.
* * *
— Слушай, чего я придумала! — радостно проговорила Топ, как только Леха вошел в ее кабинет. — Мы в принципе можем узнать, кто является хозяевами Помпадуры.
— Как? — безучастно отозвался Леха. Он думал о Нимфе.
Но Топ совершенно не заметила его пессимизма.
— Смотри, тот мужик, с которым она встречалась в «Кресте», сказал, чтобы она поддерживала с Москвой ежедневную связь. Значит, стоит просто отследить, куда она направляет свою корреспонденцию, и все!
— И как ты собираешься это сделать?
— Элементарно! Если рассудить здраво, то как вообще можно пересылать секретную информацию? Почта, телеграф, фельдъегерская служба, ну и вообще курьеры… Телефон, факс, электронная почта и все — другого просто не бывает. Так?
— Так, — вынужден был согласиться Леха.
— Но если они там хоть чуть-чуть с головой, они должны понимать, что почта и телеграф — ненадежно, так как корреспонденция попадает в чужие руки. Если информацию шифровать, то это вообще геморрой полный. Представляешь, прежде чем отправить донесение, его надо обработать, а потом еще полдня раскодировать. А если поток информации большой?
— Телефон можно подслушать, — принялся размышлять Леха, — факсы у нас проходят через раз, а курьеры — дорого…
Топ улыбнулась.
— Именно! Остается только электронка! Ее конечно, при желании тоже можно перехватить, но так ведь это нужно знать, что чего-то надо перехватывать, так ведь? Мы, конечно, проверим все: и ее звонки, и ее почтовый ящик, но я больше чем уверена, что это будет электронная почта.
— А как мы проверим?
— Я уже натравила твоих золотых девочек на след Помпадуры, так что ни сегодня-завтра у нас уже появится кое-какая информация. Я умница? — проговорила Топ, подставляя Лехе щеку.
Он чмокнул ее.
— Ага. Нимфе стало хуже, — произнес он вдруг.
— А что с ней? — напряженно спросила она.
— Что-что… Не знаю. Ей просто плохо и все. Я тут подумал: вдруг она умрет?
Лицо Топ было бледно.
— Тогда тебя точно не посадят, — сказала она отрывисто.
Леха посмотрел на нее в недоумении:
— Зачем ты так? Неужели тебе ее не жалко?
— Тебя мне жальче, — отрезала она. — Не хватало еще, чтобы из-за какой-то соплюхи тебя упекли за решетку. Что еще?
Леха пожал плечами. Топовский цинизм был непонятен.
— Я тут с Евгением Марковичем потрепался, — произнес он, потупившись.
