Чтобы забрать паспорт, мне пришлось пойти в полицию. Мне также позвонил брат Бертона, о котором я никогда не слышала, и спросил, не могу ли я просмотреть содержимое его чемодана, чтобы решить, есть ли там что-то ценное, что стоит отправить на родину. Этот брат нашел меня через Коттингем — очевидно, Бертон сказал своим сотрудникам, что я тоже охотилась за шкатулкой для клиента, — затем проследил меня до отеля в Пекине, где я оставила номер телефона для переадресации звонков, а уж оттуда до Сианя. Я привезла чемодан в отель и, просидев около него примерно час, приступила к этому неприятному делу.
Это было поучительное и очень прискорбное занятие. Туда, где все люди складывали одежду, Бертон поместил коробку с хирургическими перчатками, переносной очиститель воздуха, дезинфицирующий спрей, большую экономичную бутылку дезинфицирующего средства для рук и еще одну коробку с хирургическими масками. Также в чемодане было две упаковки салфеток. В гостиницах их выдают, но, наверное, Бертон не желал рисковать и пользоваться салфетками из ванной комнаты. В полиции мне сказали, что они оставили у себя большой пластиковый пакет с таблетками и настойками. Очевидно, набор для приготовления чая и чайные пакетики они тоже забрали, потому что в чемодане их не было.
Я считаю, что умею паковать вещи, и путешествую налегке, но можете мне поверить, Бертону каждый вечер приходилось бы стирать белье. Этого самого белья у него было меньше, чем в моей сумке, — единственное, что я взяла в Сиань. Там также было пять небесно-голубых шарфов, которые Бертон, похоже, считал более важным предметом туалета, нежели чистое белье. Да, погода стояла холодная, но мне как-то удавалось обходиться одним шарфом. Все было бы очень смешно, если бы не было так ужасно. Я отправила брату Бертона письмо по электронной почте, где написала, что в чемодане не было ничего стоящего и что я прослежу, чтобы его одежда послужила благому делу. Я прибавила, что постараюсь выяснить, не оставил ли Бертон багажа в пекинском отеле, когда улетал в Сиань. Хирургические перчатки, маски, очиститель воздуха, дезинфицирующий спрей и все остальное я выкинула в корзину для мусора.
Почти сразу же жизнь вернулась в нормальное русло. Я не меньше других склонна к самообману, и, похоже, в тот день моя способность была на высоте. Всего-то было нужно упоминание о несчастном случае, ставшем причиной смерти Бертона, и я была готова поверить, что все отлично, и я могу продолжать жить, как прежде. Я брошу искать серебряную шкатулку, сделаю что-нибудь, чтобы почтить память несчастного Бертона, и, как только мне позволят, отправлюсь на Тайвань.
Но прежде всего надо было разобраться со своими страхами. Была среда, очередной день работы антикварного рынка в Басянь Гун. Я решила туда отправиться. Я медленно шла по парку за городскими стенами, углубилась в кварталы позади уродливых небоскребов, то и дело уверяя себя, что мне это по силам. Я не была уверена, что смогу заставить себя вновь войти в тот переулок, но это не представляло трудности, поскольку я была совершенно уверена, что никогда не смогу его найти. Однако мне хотелось повидать торговку антиквариатом со шрамом на лице. Было совершенно ясно, что она не желала мне зла. Наоборот, она была моим ангелом-хранителем. Она вытащила меня из того переулка и отправила в отель, когда мои ноги стали свинцовыми. Если бы не она, я бы еще долго стояла там и, возможно, дождалась бы того, что полиция обратила бы на меня более пристальное внимание. Однако мне очень хотелось узнать, откуда этой женщине было известно мое местонахождение. Возможно, она этого не знала и просто отправила меня в ближайшую гостиницу. По крайней мере, мне стоило ее поблагодарить.
Сейчас, когда все уже позади, я вспоминаю свои тогдашние мысли и поражаюсь тому, насколько легко я могла найти всему рациональное объяснение. Я почти пребывала в состоянии эйфории, словно с известиями о том, что смерть Бертона была случайной, с моих плеч сняли тяжкий груз. Моей жизни вовсе ничто не угрожало.
В любом случае женщины со шрамом на лице на рынке не оказалось. Я искала повсюду, в том числе в магазинах вокруг маленькой площади. Поскольку мне не повезло осуществить задуманное, я принялась делать то, что всего час назад сделать не решилась бы. Я снова принялась искать серебряную шкатулку. Все равно ведь я оказалась на рынке, верно? Где-то в глубине души я, наверное, собиралась так поступить, потому что перед выходом на улицу положила в сумку копию фотографии из каталога «Моулзуорт и Кокс». Конечно, это был опрометчивый поступок, но поскольку мне сообщили, что Бертон совершенно случайно сам себя угробил, я решила, что угрозы не существует. Я вытащила фотографию и принялась протискиваться в узких проходах между палатками, под которыми я подразумеваю разложенные на земле листы бумаги, где были представлены различные экспонаты, и расспрашивать продавцов о шкатулке. Кто-то понимал мой вопрос, кто-то нет. Но все качали головой.
В среднем ряду я наткнулась на продавца, выставившего довольно занятные вещицы, в том числе прелестный нефритовый диск, который, по моему мнению, представлял собой уникальный предмет искусства, несмотря на трещину. Я взяла его в руки и взглянула на продавца, собираясь купить диск, а также показать ему фото серебряной шкатулки.
Продавец по причине холодной погоды был одет в довольно неопрятный набивной пиджак, поношенные ботинки и штаны. На голову нахлобучена шапка, лицо чуть запачкано грязью. Но это был Лю Дэвид, адвокат и бизнес-консультант из Пекина, тот самый человек, который не мог перезвонить мне, потому что находился в Шанхае, или, если не Дэвид, то его брат-близнец. Я уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но он еле заметно покачал головой. Я закрыла рот, положила нефритовый диск на место и пошла дальше.
Все это было крайне странно. Наверное, присутствие Лю Дэвида на рынке можно было объяснить разными причинами, но лично мне нравилась лишь одна. Совершенно очевидно, что я увидела то, чего не должна была видеть, и лучше всего мне было бы убраться отсюда. Пытаясь не спешить, я шла между рядами, время от времени останавливалась, чтобы взглянуть на разложенный товар, вышла на улицу как можно медленнее, хотя мне ужасно хотелось побежать, и вернулась к городским стенам. Приятно было осознавать, что высокие стены отделяют меня от антикварного базара в Басянь Гун.
Однако далеко уйти я не успела. Примерно в квартале или двух от рынка ко мне приблизился мужчина, один из тех, кому я показывала снимок серебряной шкатулки. Говорил он по-английски вполне сносно, по крайней мере мы понимали друг друга, хотя, конечно, не смогли бы беседовать о глобальных проблемах. Он намекнул, что у него есть предметы, которые мне интересно будет увидеть. Я спросила его про серебряную шкатулку.
— Да, — ответил он. — Тан. Идемте со мной. Я отведу вас к шкатулке.
— Почему вы мне не ответили, когда я спрашивала? — с легким подозрением осведомилась я.
— Слишком много ушей. И за нами следит полиция. Они все подкуплены. Им надо платить, чтобы они оставили меня на свободе.
Я не знала, говорит ли он правду, хотя, как ни печально, скорее всего, так и есть на самом деле. Какой-то голос подсказывал мне, что это всего лишь разновидность того, что я называю сбором дани: продавец видит, как вы восхищаетесь каким-то товаром, шепчет вам на ухо, что может продать его вам по особой цене, поскольку рядом стоит сборщик налогов, после чего жестом указывает в неопределенном направлении, говоря, что ему придется заплатить этому человеку, иначе он попадет в беду, а у него семья и так далее, и тому подобное. Я сталкивалась с этим во всем мире.
