переходящую в закопчённый потолок, их полуподвальной комнатёнки. – В Вере он был уверен, как в себе. Их любовь прошла все мыслимые, и немыслимые тяготы и невзгоды. Знал, что она никогда не оставит его ни больного, ни на смертном одре. Пока он жив, она всегда будет рядом. Но он не мог тащить её и детей за собой в могилу. « Эту зиму нам не пережить». -Огромный долг за квартиру гарантировал, что вскоре они окажутся на улице. Раздетые, разутые, без средств к существованию. Обращаться за помощью было не к кому. На родине его ждал расстрел, а жену - ссылка в лагерь, детей - детдом.
«Я должен их спасти! – Раскалённой иглой, жгла эта мысль. – «Я должен погибнуть, тогда они выживут. Дети, став взрослыми, поймут и простят меня».
Так думал он, а руки в это время гладили волосы возлюбленной, вытирали с её щёк солёные слёзки. Сергей притянул к себе жену, крепко стиснул в объятиях и приник к таким родным, влажным и податливым губам. Поднял Веру на руки и отнёс её на кровать. Они в исступлении срывали с себя одежду, как будто это было в первый раз, как будто боялись опоздать, не успеть познать друг в друге то, что ещё не успели познать. Всё их обязательное счастье, которое должно было быть в последующей жизни, всё не сбывшееся и не свершившееся, вся нерастраченная любовь, сконцентрировалась сейчас здесь, в этом месте слияния двух любящих тел. Как безумные бились они на смятых в жгуты простынях. Каждый понимал, что это в последний раз, и каждый хотел продлить эту неимоверно короткую песнь нежной страсти, ощутить каждой клеточкой своей кожи соприкосновение с высшей точкой наслаждения. Им хотелось взорваться миллиардами искрами счастья и лететь ввысь, слившись в неповторимом экстазе, прямо к солнцу, чтобы там вечно гореть огнём неиссякаемой любви. В жарких, иступленных поцелуях сгорали надежда и вера в счастливую будущность. В момент пика наслаждения мир взорвался огромной огненной вспышкой, а затем погас, поглотив своей темнотой все блики жизни, обнажив беспросветную реальность, выход из которой, был только один - смерть.
Сергей вообще в эту ночь не спал. Он лежал на спине и глядел в чёрный потолок. Сочинял предсмертную записку. Через неё он хотел передать своим родным людям свою безмерную любовь к ним. Просил Веру передать детям, что он ушёл опять на войну и там погиб. «Пусть, хотя бы, для них я какое – то время буду героем», - так думал он, старательно выводя карандашом буквы на истрёпанном клочке бумаги. Было ещё только пять часов утра, когда он уже полностью одетый, склонился над головками детей. Сердце сильно щемило от одной только мысли, что больше никогда он не увидит милые детские черты, не поведёт их за руки гулять в парк, не будет проверять их школьные тетрадки, не увидит их свадеб и внуков.
Вера зашевелилась во сне, и он торопливо, на цыпочках, вышел из комнатки, осторожно притворив за собой дверь.
Набережная была пустынна. Лишь изредка пробегал какой- нибудь приказчик по своим неотложным делам, запахивая ворот дешёвенького пальто. Да вдалеке торопливо прошла, закутанная в шаль, мещанка. В серой дымке тумана на рейде стояли торговые суда. Над одним из них развевался красный флаг.
« Из России», - подумал ротмистр и поправил форменную офицерскую фуражку. – «Наверное, дня три назад ещё был у родных берегов». И так ему захотелось оказаться сейчас там, в милой его сердцу России, что всё внутри сжалось в комок, а на глаза, наверное, от ветра, навернулись слёзы.
Глава 4
Рука сжимала рукоять браунинга. Решительный миг настал. Перед глазами проносились картины прошедшей жизни. Вот он, восьмилетним мальчишкой, бегает по саду старинной усадьбы. На нём матросская рубашечка с накладным воротником и бескозырка. За забором несколько оборванных деревенских пацанов разглядывают его сквозь решётку ограждения. Среди них выделяется местный заводила Андрюха Мишин. Парень насколько некрасивый и неопрятный, настолько же и наглый. Он улыбается своими кривыми зубами и манит его к себе грязной рукой. Маленький Серёжа, привыкший доверять всем окружающим, подходит к ребятишкам. И в этот момент на него выливается целая склянка чернил. Они текут по лицу мальчика на новую белую форму, а деревенские хохочут, тыча в него пальцами, и убегают вдаль к реке. Серёжа плачет и бежит к маме. Она охает и причитает, вытирая грязь с его маленького личика.
«Когда же потом мы встречались»? – невольно думает Сергей.
«Ах, да!» - ему двадцать лет и он, рука об руку, бежит с Верочкой на пасху, на молодёжные танцы вечером у костра. И опять, гнусная физиономия пьяного Андрюхи крутится перед глазами. Он уже точно не помнит, какие тот говорил гадости, как скарбезничал по поводу его невесты. Но помнил точно, что тогда кулак нашёл цель. Тварь полетела в кусты, выплёвывая выбитые зубы. – Ну, ничего, я тебе это всё ещё припомню, - шипит змеёныш, но Сергей уже не обращая на это внимания, успокаивал свою возлюбленную.
И, наконец, 1918-й год. Горит помещичья усадьба. Огонь вырывается из окон, пожирая огненным языком всё новые и новые метры строения. Местные комиссары и их приспешники растаскивают всё самое ценное. В этот день от рук бандитов погиб отец Сергея. Поговаривали, что его застрелил сам председатель поселкового Совета депутатов Андрей Мишин.
С тех пор Бармин ненавидел большевиков и всеми силами боролся против них. И сейчас, стоя перед последней чертой, он недоумевал, почему он должен навсегда уйти, а этот гадкий урод, который лишил его всего, убил его самого близкого человека, останется наслаждаться жизнью и властью.
« Ну, нет. Хотя бы одну красную нечисть я с собой заберу. Долги надо отдавать. И он решительно зашагал в порт.
В порту ротмистр дождался, когда под загрузку встанет советское судно. Предварительно, он узнал, что сухогруз пришёл за зерном для голодающих россиян. Капитану корабля он показал, пригодившееся теперь, удостоверение заместителя начальника штаба конного полка РККА. Оно сохранилось с тех пор, как он полтора месяца вынужден был служить у красных. Причиной поездки назвал прощание с умирающей матерью. За символическую плату его согласились подвезти до Новороссийска. В оставшиеся до отплытия часы, Сергей сходил в город и
