просто показалось, что…
— Нет, конечно же. Я бы сгорел, я видел, как это бывает, мне не понравилось. — Соврал я, после чего попрощался с королевой и покинул тронный зал, но далеко уйти не успел, в самом конце коридора, возле красивого балкона, увидел господина ин Хуго и Колгара, что мило о чем-то беседовали. Увидев меня, Колгар радостно улыбнулся, после чего слегка поклонился ин Хуго и сказал: — Наш разговор о дорогах, пожалуй, нужно прервать, прошу меня извинить, нам надо работать.
— Господин ин Хуго, позвольте вопрос? — Спросил я, после чего мужчина сразу же заулыбался, вскинул рукав и показал мне свою уже очень бледную татуировку. — Про это, Эмерик? Я знал, что ты не удержишься и спросишь, это символ ветра в поле, родовой знак, была традиция, очень давно, делать их. Сейчас уже такого нет, но видишь, моя осталась.
— Честно, не ожидал увидеть на вас такое.
— Да, она выглядит уже ужасно, но к магам не обращался, чтобы убрать это, да и нет их с недавних пор в Ратарте, может ты мне поможешь, как будет время? — Я коротко кивнул, после чего мы попрощались и пошли в сторону нашего крыла, чтобы обсудить все детали, и проходя мимо моей комнаты, Колгар спросил: — Что там с картиной?
— Все готово, не беспокойся. — Ответил я, и в голове пронеслась мысль о том, что Сигату обманывать меня нет причин, и он точно сделает, что обещал, нарисует или, как он говорит, «напишет» для меня картину.
Колгар собрал всех «горных лис» у себя, в кабинете, который ему временно выдали для работы, всех, после чего еще раз, заново повторил наш план. План был довольно простым, Фема узнала, что ин Гадол, человек, через которого наняли вампиров для покушения на королеву, был очень близок к, как они считали себя, интеллектуальной элитой[1] королевства, куда почему-то преимущественно входили только люди искусства. Интересно, почему люди, часть которых не то, чтобы сильно образованной была, считала себя чем-то особенным. Ну умеет он рисовать картины, играть в театре, что в нем особенного то? Воевать не умеют, управлять не умеют, только рассуждать о высоком, а самомнение до небес. Думаю, на этот вопрос я никогда ответа не узнаю.
Так вот, покойный, убитый неизвестно кем ин Гадол был связан с местным кружком «мыслителей», который, по удачному стечению обстоятельств, я случайно посетил по прибытию в Ратарт.
Тот самый Лаггет ин Нерг, что объявил себя председателем Альянса Свободных Художников Кастора, был несколько знаком с ин Гадолом, земля ему пухом, а сам, в свою очередь, поддерживал тесные связи с Астредом ин Гаттером, дядей спасенной мной девушки, что был председателем Палаты Художников Голинколда, столицы королевства. И, как узнала Фема, он перед тем, как связался с вампирами, посещал строящуюся столицу и вроде как тесно общался с ин Гаттером.
Таким образом, учитывая все, что нам стало известно, дороги вели именно в Палату Художником Голинколда, в которую и следовало попасть да разузнать, что и как. Общество этих «дельцов искусства» было довольно узким, и чужаков туда принимали неохотно, простому человеку, с улицы, попасть в их общество совсем невозможно было.
И, на нашу удачу, у меня было то самое письмо, которое мне дала спасенная мной девушка по имени Нитая, рекомендательное письмо ее дядьке, самому Астреду ин Гаттеру, председателю палаты. Как выяснили «лисы», у них как раз скоро намечается вечер, в еще не открытой официально галерее искусств, построенной, естественно, на деньги короны, куда соберутся все эти люди. На вечере зрителям попытаются продать картины, да и может переговорят, о чем, я же, в свою очередь, должен туда попасть, и выведать что-нибудь.
В целом, план довольно простой, письмо рекомендательное есть, осталось только, чтобы Сигат нарисовал мне картину, с которой я и пойду знакомится с Астредом ин Гаттером, узнаю о готовящейся выставке, на которой соберется много разного народа, попробую попасть туда со своей картиной, которая, надеюсь уже готова, а там разберусь, буду действовать по обстоятельствам.
Когда вернулся к себе, нашел мелкого духа, всего в краске, лежащим на пустой тарелке из-под сладостей, а возле стола, закрытый какими-то тряпками мольберт с картиной.
— Порадуешь результатами?
— «Смотри, надеюсь получилось, что хотел. Это оказалось сложнее, чем я думал сначала, слегка подсушил, ее уже можно нести, краска застыла, как и надо». — Едва передвигая тонкими, белыми лапками, ответил мне дух и отвернулся от меня, не поднимаясь с тарелки. Я подошел к мольберту, и ловким движением скинул с него тряпки, посмотрел на картину и потерял дар речи.
На полотне было изображено нечто прекрасное, похожее на водоворот ярких небесных огней, разноцветное, казалось, что огни движутся, и просто словно манят меня потрогать, в сердце словно стало тяжело, сразу пронеслись мысли о доме, об отце, о погибших друзьях, обо всех, кого я потерял, о северной королеве, которую оставил в Хотрене, об убитых мной людях, о обо всем том, о чем думал иногда ночью.
— Сигат, что это? — Спросил я, после того, как с трудом смог оторвать свои глаза от картины и повернуться к духу. Тот вяло размахивая лапами, ответил: — «Буря эмоций»
— Это самое красивое, что я видел. — Только и смог выговорить я, но мелкий дух лишь отмахнулся, я замотал картинку, переоделся, снял форму, надел простую рубаху, на пояс нацепил меч, запрятал пистоль, и надел знак местной охранки, чтобы полицейская стража не приставала и отправился исполнять наш гениальный, но слишком самоуверенный план.
Добрался до столицы в повозке, вместе со слугами, они оказались на удивление приветливыми, ехали в Голинколд, кто сменится, кто по поручению, за продуктами и прочим. Эта форма, как я заметил, некоторых людей делала заметно добрее, что меня обрадовало.
Сама столица, несмотря на то, что формально она строилась после пожара и была закрыта, давно уже жила практически полной жизнью, разве что рынок местный работал не в полную силу.
Дороги стали шире, появились обочины, много уличных ламп, кое-где еще велись работы, и это было заметно по строительному мусору, который целыми повозками, вереницей, вывозился из столицы.
Я спрыгнул с повозки, поблагодарил слуг, и направился в сторону местной картинной галереи, она располагалась на востоке столицы, практически в самом центре, рядом с королевским театром, музеем и еще какими-то такими же, значимыми только для людей с тонкой душой. Сама галерея была выполнена в стиле старинного храма — широкие двери, колонны, треугольная крыша, барельефы, статуи вокруг.
Обошел рабочих, что уже заканчивали выкладывать камни театральной площади, и
