я.
— Ну, разумеется, нет! — возмутился Заебисьман. — Что за чушь! Просто примитивная аналогия. ЭВТВ работает с отродьями, которые и выполняют роль квантового вентиля. Выжил — единица, не выжил — ноль. В отличие от мысленного эксперимента Шрёдингера, мы никого не убиваем, просто фиксируем. Если уж нужны аналогии, то двухщелевой эксперимент Уилера куда ближе. Но котик, разумеется, медийнее, чем «квантовый ластик с отложенным выбором». Даже если котик дохлый.
— И зачем это всё? Вот, сработала ваша установка, получили вы набор нулей и единиц. Что дальше?
— Манипулирование множеством пар запутанных макрообъектов, обладающих сознанием, даёт возможность разрушать или восстанавливать интерференционную картину произвольным образом. Такая манипуляция может быть выполнена до или после эксперимента, потому что временной порядок больше не имеет значения. Квантовый эффект влияния будущих действий на события в прошлом впервые будет выведен на макроуровень! Фантастические возможности, Роберт, фантастические. Вас не устраивает результат событий прошлого? Вы можете отменить их в любой момент будущего!
— А если вас не устраивает человек в настоящем, вы можете отменить его, начиная с зачатия, — понимающе кивнул я.
— Вот не надо этих инсинуаций! — запротестовал Заебисьман. — То, что микроскопом можно разбить башку, не делает его оружием. Чем угодно можно разбить башку. Так что, я вас убедил?
— В чём?
— Не мешать, всего лишь.
— А я мешаю?
— Чёрт побери, Роберт, да! Вы вносите хаос. Не знаю, какая бездна вас изрыгнула, но вероятности пляшут вокруг вас танец святого Витта. Мы думали, дело в блондинке, но нет, дело в вас. Блондинка, спасённые отродья, внезапная активность этого дурацкого полицейского — это симптомы. Болезнь — вы. Скажите, Роберт, что вы хотите за то, чтобы прямо сейчас, не заходя в бар, выйти через кафе, сесть в свою машину и убраться к чёртовой матери туда, откуда вас принесло на нашу голову? Разумеется, я предлагаю не деньги, вы не настолько примитивны. Поймите, после завершения нашей работы мы станем практически всесильны. Предложу такую ставку: любое событие из вашего прошлого. Непростительная ошибка, фатальная глупость, незаживающая травма? Подлость, гадость, преступление? Что-то, что снится вам в кошмарных снах? Что-то, о чём вы мучительно сожалеете? Дайте нам закончить работу, и мы устраним это щелчком тумблера. Ну, что скажете? Разве не заебись?
— Не особо.
— Да в чём проблема, Роберт?
— Вы ошиблись. Я тоже симптом. Болезнь — вы.
— Не договорились, значит?
— Нет.
— Ладно, — Заебисьман остановился, — придётся идти сложным путём. Но вы пожалеете, что отказались. Такой шанс исправить прошлое!
Развернулся и потрусил тяжёлой рысцой обратно к Заводу. Умный человек, но одного не учёл — нет у меня никакого прошлого.
***
Стоило открыть бар, как народ повалил валом. В воздухе повис табачный дым, мест не хватило, люди стоят у стойки и просто у столиков, мы с Блондой разливаем в четыре руки, Швабра мечется по залу как наскипидаренная, опустошая пепельницы и возвращая посуду, Говночел таскает из подсобки бутылки и кеги. Коктейль из истерического веселья, нездорового предвкушения и щекочущих нервы возможностей. Они ждали его восемнадцать лет и теперь не хотят упустить ни единой нотки букета.
— И этот припёрся, поди ж ты, — сказала неприязненно Швабра.
Через зал к стойке гордо шествует Директор. Отвязался, значит, от батареи. Интересно, что ему тут надо? Не выпить же, в самом деле, пришёл. Впрочем, сейчас узнаем.
— Я закрываю ваш бар! — заявил он пафосно. — Как председатель городского совета. За нарушение норм морали и нравственности.
— Односолодовый? — спросил я.
— Вы что, не услышали? Я вас закрываю!
— Если не пьёте, освободите место у стойки, сегодня, как видите, аншлаг.
— Вы слишком много о себе возомнили, бармен. Это мой город.
Он повернулся лицом к залу и закричал:
— Я запрещаю посещение этого заведения! Немедленно расходитесь!
Воцарилась тяжёлая тишина, люди растерянно переглядываются, не зная, как поступить.
— Хотите остаться? — продолжил Директор. — Тогда имейте в виду: каждый из работников завода будет уволен. Каждый муниципальный служащий вылетит с места. Каждый владелец бизнеса лишится лицензии. Я не шучу, вы меня знаете. Я сделаю это.
Он чеканным шагом направился к выходу и покинул бар. Как только дверь за ним закрылась, люди потянулись к стойке. Они расплачивались, глядя в пол, и уходили. Один за другим, пока зал не опустел.
— А мне стаканчик шерри, если можно, — весело сказал единственный оставшийся посетитель.
Раньше я его не видел и, судя по удивлённым лицам Блонды и Швабры, они тоже. Пожилой азиат в дорогом костюме, седой и представительный, с живыми и любопытными раскосыми глазами.
— Только что приехал, — пояснил он. — Остановился пока в мотеле. Его любезная хозяйка подсказала дорогу к бару. Пироги у неё замечательные!
— Что есть, то есть, — согласился я. — Вот ваш шерри.
— Вижу, — он с удовольствием продегустировал напиток, — у вас кипит общественная жизнь.
— Обычно тут куда тише, просто неудачный момент.
— А может, как раз удачный? — улыбнулся он, продемонстрировав мимические морщины весёлого человека. — Было так шумно, людно, накурено, а теперь так хорошо! Можно спокойно выпить, спокойно поговорить.
— Во всём можно найти свои преимущества. Ещё порцию?
— Не откажусь! Я тут, видите ли, в командировке, но пока просто осматриваюсь.
— Не очень большой простор для осмотра, — заметил я. — Город невелик.
— Не скромничайте, он два раза больше, чем кажется. Просто надо знать, куда смотреть, не так ли?
— И в чём же состоят ваши служебные обязанности, если не секрет?
— Я, в некотором смысле, ревизор. Знаете, как бывает? Сотрудники работают в поле, получают зарплату, расходуют фонды, а отчитаться забывают. Настоящие учёные часто беспечны и рассеяны во всём, что не касается предмета их исследований. Мы им, безусловно, доверяем, но иногда приходится отправлять в командировку меня — просто помочь привести отчётность в порядок. Скучные бюрократические процедуры, но кто-то же должен? — он снова солнечно улыбнулся, от глаз разбежались лучики морщинок. — Вы не встречали тут нашего сотрудника? Средних лет, вдовец, борода, двое детей, очень увлечён исследованиями локальных пространств Пенроуза, любит хороший кальвадос. Наверняка он не пропустил ваш бар!
— Знаете, — задумался я, — рад бы помочь, но что-то не припоминаю.
— Так тоже бывает, — ничуть не расстроился ревизор, —
