его и наполнила свою грелку, слегка ошпарив палец, когда наливала воду дрожащей рукой. Упрямая кошка хотела последовать за ней в комнату.
Она оставила ее в кухне, вышла в коридор и, как бы по рассеянности, открыла дверь в помер Лолы.
— Ах, извини! — воскликнула она. — Я перепутала комнаты.
Лола сидела на краю своей кровати полураздетая. Она подняла глаза:
— Я думала, что ты давно спишь.
— Я спала, но проснулась от холода. Я только что нашла горячую грелку. Не знаю, когда же, наконец, придет Люк.
— Ох уж эти мужчины, — сказала Лола. — Как легко они забывают свои обязанности, но ты не должна вмешиваться — не стоит соревноваться с охотой, гольфом или крепкой мужской выпивкой. Кое-чему тебе придется научиться, милая.
Ничто не указывало на то, что Лола до этого была в комнате не одна. Ее лицо было, как обычно, беспечным и дружелюбным. Хотя у нее как будто был тот же напряженный, яркий взгляд, что и у Люка.
Эбби не могла спросить: «Не был ли только что в твоей комнате мужчина с лицом, похожим на рыбу?» Их уже тошнило от ее вопросов.
— Когда Люк придет спать, ты могла бы отдать мне эту грелку, — продолжала Лола. — Меня некому согреть.
От крайней усталости Эбби заснула до того, как Люк вернулся. Она только наполовину проснулась и не могла понять, где находится.
Но когда Люк тяжело плюхнулся рядом, она пришла в себя.
— Хорошо провел вечер, дорогой?
От него сильно пахло спиртным. Он был пьян.
— Черт возьми, большая рыба! — казалось, он не сознавал, что говорит вслух.
Сердце Эбби екнуло. Значит, он тоже видел того мужчину с рыбьим лицом.
— Но кто же он? — прошептала она. Но Люк спал.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В сером свете раннего утра Эбби недовольно подумала, что, пожалуй, была слишком сдержанна. Прошлой ночью ей следовало визжать, кричать и требовать обыска в этом несчастном развалюхе-отеле, чтобы убедиться, что прячущийся мужчина с рыбьим лицом не был в комнате Лолы.
Но даже если бы его нашли, в чем она могла обвинить его? Он ни за что не признался бы, что был в той пустой комнате в Киигз-Кроссе или что угрожал ей. И вообще, мог отрицать, что видел ее раньше.
Не лучше ли молчать и делать вид, что не знаешь о его присутствии и интриге с Лолой? Кто предупрежден, тот вооружен.
Но все-таки в чем тут дело? Она слишком слушалась рассудка. Если бы она подняла шум, то могла бы хоть что-то выяснить.
Эбби растолкала Люка.
— М-м-м, — пробормотал он. — Что такое?
— Люк, что это за большая рыба, о которой ты говорил прошлой ночью?
— Большая рыба? Понятия не имею, — он снова заснул.
— Проснись, Люк! Я должна знать. Ты, наконец, должен хоть что-то рассказать мне. Если, конечно, ты мне не враг.
Она шептала настойчиво, не забывая о тонких стенах. Люк неохотно и в дурном настроении проснулся.
— О чем ты говоришь, черт возьми?
— Ты сказал, что не поймал большую рыбу прошлой ночью. Помнишь?
Его глаза, усталые и равнодушные, смотрели в потолок.
— Должно быть, я был пьян.
Забавно, подумала Эбби, они лежали в постели вместе, два счастливо женатых человека. Скоро белокурая горничная или женщина принесет им чай. Они встанут, умоются, оденутся и будут вести себя вежливо и цивилизованно. Но их мысли, настороженные и скрытные, будут в миллионе миль друг от друга.
Она была сегодня так же одинока, как посреди унылого пейзажа прошлым вечером.
Потом Люк совсем проснулся и понял, что был груб. Или неосторожен.
— Извини, милая. Что я сказал? Или что ты говорила? Боже, ну и дыра! Почему никто не несет чай?
— Здесь кто-нибудь ночевал, кроме нас? — спросила Эбби.
— Только тот парень из Дарвина и пара коммерсантов, я думаю. Они все отправляются в Брисбейн сегодня.
Хотя город был маленький, это был не единственный отель. Ветхие гостиницы и бары были неотъемлемой чертой малообжитых районов. Не было особого смысла задавать вопросы, потому что, если этот таинственный человек хитер (а в этом не могло быть никакого сомнения), он не остановился бы под самым ее носом.
— Между прочим, тот парень, Джонсон, предложил мне xopoшую работу в Дарвине, — сказал Люк небрежно.
— Дарвин!? И ты поедешь?
— Не знаю. Посмотрим.
Я ненавижу Австралию, подумала Эбби. Эта грязная комната с пылью под столиком, с этой ужасной кроватью. А Люк обещал, что этот уик-энд принесет счастливые изменения в их жизни.
Люк склонился над нею, наблюдая.
— Взбодрись, милая. Может, мне не придется браться за ту работу. Надеюсь, что не придется.
В контрасте с ее странным необъяснимым чувством страха перед грядущим днем и тщательно скрываемым беспокойством Люка все остальные были невыносимо оживленными.
Милтон, выглядевший здоровым и посвежевшим, спешил отправиться пораньше. Эбби удивилась, как инвалид мог хорошо отдохнуть на таких кроватях, какие предоставлял этот отель, но Мэри сказала, что Милтон мог спать где угодно.
— Но по тебе не видно, что ты хорошо спала, Эбби.
— Да, — призналась Эбби. — Было слишком холодно и слишком шумно. Через эти тонкие стены все слышно.
Она в упор посмотрела на Лолу, но яркие глаза Лолы насмешливо уставились па нее.
— Я спала, — сказала она. — С холодом, шумом и всем прочим.
— Поехали, девочки, — крикнул Милтон резко. — Пора отправляться. У нас будет ленч на свежем воздухе, Эбби. Мы покажем вам, как здесь варят в походном котелке. Будет хороший день.
Действительно, небо чистой сверкающей синевы сияло над маленьким городком, плоским, сонно развалившимся и бесконечно малым на этой огромной земле. Воздух был свежим и прохладным, но обещал тепло. Суета продолжалась, когда Люк и их черноволосый вчерашний приятель выносили багаж и складывали его в машины. Милтон с интересом следил за ними.
— Хватит заталкивать в мой багажник, — сказал он. — Там уже нет места. Ну, поехали. Скорее, Мэри.
— Да, дорогой. Иду.
Вскоре они отправились. Мертвенно-бледная женщина и поджарая овчарка следили за их отъездом. Не было ни малейшего намека на присутствие мужчины с рыбьим лицом. Но на улице стояло несколько автомобилей. Какой из них принадлежал ему и когда он начнет преследование?
Бесконечная дорога тянулась перед ними. Только машина Мэри и Милтона впереди и ни одной сзади.
Эбби начала думать, что напрасно беспокоилась.
Несмотря на недостаток спортивного азарта — они заметили лишь несколько кенгуру вдали, — все были оживлены. В середине дня они остановились на ленч. Милтон выкатил кресло и сидел на ярком солнце, пока женщины собирали хворост, а Люк разводил костер,
