вон из моей машины! — рявкнул он тем же голосом, каким на нее кричал сегодня отец.
Анаит передернуло.
— Мы в лесу, куда я тут… — тихо пробормотала она.
— Мне по боку, — процедил он. — Либо ты уедешь отсюда в качестве моей женщины, либо попрешься одна через лес к такой-то матери, ясно?
Она бросила на заляпанный грязью машинный коврик салфетку, смахнула со щеки слезу, дернула ручку двери.
Секунда, и вот Анаит уже снаружи, ощутила, как на нее с дерева закапала вода — на улице шел дождь. Впрочем, эта влага даже оказалась приятна — прохлада на горящие щеки и нос.
— Прощай, Багиш, — проговорила Анаит, когда он открыл окно и высунулся на улицу.
С этими словами она побежала в лес, подальше от дороги.
— Полчаса тебе на то, чтобы одуматься, иначе уезжаю! — крикнул Багиш ей вслед.
Анаит не слушала, бежала вперед, вытирая слезы. Природа плакала вместе с ней, орошала дождем зеленые кроны деревьев, горевала о сломанной жизни и потерянной любви.
Часть 2. Настоящая жизнь
Глава 31. Встреча с Димкой Соболем
Наше время
— Ани, милая, я тебя никуда не отпущу, — вдруг заявил Соболь.
Нагло так заявил, словно имел на Анаит какие-то права. Даже руки растопырил в разные стороны и пошел на нее, будто собирался поймать. Может, еще и обнять?
А дулю в ноздрюлю ему не нать?
Анаит столько из-за него пережила, а он теперь лез к ней с объятиями!
— Вконец обалдел?! — пропищала она не своим голосом.
Потом отпрыгнула назад, сдула со лба непослушную прядь. Вспомнила, что они вообще-то в офисе, в приемной, и за дверью кабинета полно народа. Стоит ей крикнуть, сюда тут же сбежится толпа сотрудников.
Анаит выдохнула, приосанилась, вспомнила, что она вообще-то больше не восемнадцатилетняя неуклюжая девчонка, а взрослая двадцативосьмилетняя женщина, секретарь со стажем. И с характером! Это так, на секундочку.
— Как вас там по батюшке? — с пренебрежением процедила Анаит. — Дмитрий Егорович?
— Он самый. — Его улыбка ничуть не потускнела.
— Попрошу соблюдать субординацию. Панибратство и тем более разного рода контакты у нас в компании строго под запретом. Поэтому называйте меня полным именем, пожалуйста. И не смейте пытаться меня обнять, вообще не прикасайтесь!
Дима опустил руки.
— Ишь ты, поди ж ты — какая цаца, — хмыкнул он, впрочем, не потеряв веселости.
— Не переходите на личности, — снова строго отчеканила она. — Немедленно меня пропустите, я хочу уйти!
Но Соболь снова развел свои грабли в стороны, двинулся на несчастную как ни в чем не бывало. Стал оттеснять назад к рабочему столу.
— Да ладно тебе, Ани, — начал он елейным голосом. — Кто старое помянет, тому глаз вон. Ты что до сих пор злишься на меня за то, что выложил в Сеть твои фото и видео? Да ну, брось, я почти сразу все убрал, пару дней повисело, не дольше.
От такой его фразы Анаит чуть не плюхнулась попой прямо на пол.
Это же надо, как у него все просто! Он что думает, если убрал видео, то все, они в расчете? Ну и скотина же он! Ее просто трясло от переизбытка эмоций.
— Ты в курсе, что опозорил меня на весь свет? — зашипела она, сузив глаза. — Из-за того, что ты сделал, со мной больше не общается ни один член моей семьи! Ни тетя, ни кузины… Вообще никто! Мне пришлось уехать в другой город, где меня никто не знал, начать с ноля… С реального такого ноля! Голодного и холодного!
И тут этот гад улыбнулся еще шире:
— Почему с голодного? Что, не вышло с замужеством? Вроде бы ты собиралась выскочить за толстосума…
«Это он намекает на дядю Ваграма? — не поняла Анаит. — Но я же рассказывала ему, как обстояли дела…»
— Да, представляешь, замуж, так и не вышла, — отрезала она все так же строго. — А впрочем, моя личная жизнь тебя ни в коей мере не касается. Попрошу освободить дорогу…
Однако Соболь ни на сантиметр не отодвинулся.
— Ани, хватит обижаться. Ну ок, хорошо, я вижу, ты вправду злишься. Извини, ладно? Я был неправ, это были интимные фото, и я не имел никакого права их выкладывать. Так пойдет?
Анаит оцепенела, прижала сумку к груди и на несколько секунд потеряла связь с реальностью.
За десять лет она успела тысячу раз представить, каково бы это было — услышать от Соболя извинения. Но никогда не думала, что получит их так спонтанно и просто.
Извини, что уронил тебе на голову бетонную плиту.
Извини, что столкнул тебя с крыши небоскреба.
Извини, что выкинул тебя с самолета без парашюта.
Как будто его извинения играли хоть какую-то роль, хоть на грамм делали ее жизнь легче.
— Я не принимаю твоих извинений, — змеей прошипела Анаит. — И если ты немедленно меня не пропустишь, то, клянусь богом, я вцеплюсь тебе ногтями в лицо! Они у меня длинные!
С этими словами она продемонстрировала ему свой аккуратный французский маникюр. Как раз вчера сделала.
Лицо Соболя вытянулось.
— Вот как… Ладно, Ани, как хочешь…
Он поднял руки вверх, отошел в сторону, пропуская ее.
Анаит выскочила из приемной, понеслась по коридору к лифту.
Лишь забравшись в кабинку и нажав кнопку третьего этажа, сообразила — она ведь со скандалом уволилась с предыдущего места. Назад ее не возьмут.
Это что же получается, десять лет назад она из-за этого козла опозорилась на весь свет, прошла через столько испытаний, еле выжила… И вот теперь из-за него же лишилась работы?
Гореть тебе в аду, Димка Соболев!
Глава 32. Что случилось с Соболем
Дима проводил Анаит взглядом, мысленно хлопнул ее по круглой заднице. От души хлопнул, качественно, чтобы остался красный след.
Ему давно хотелось ее отшлепать, и не только.
За многое…
Далеких десять лет назад он выстрадал из-за этой дряни столько, что врагу не пожелаешь.
После похода к Анаит домой он очнулся в сумерках на пустыре за городом. Голова болела так, что хотелось сдохнуть. К слову, болела не только она. Ныла грудная клетка, а еще Дима не мог ступить на левую ногу.
Он кое-как выполз на дорогу. Выглядел как черт — лицо разбито в мясо, белая рубашка стала бурой
