— Нет. Это все равно… — Кристал поискала сравнение, — что ожидать в приемной дантиста. Посмотрите туда!
В стене за выступом находились двери меньшего размера. На одной из них виднелись золотые буквы: «Студия Стэнли».
— Похоже, Г. М. проводит подготовительное совещание, — сказала Кристал. — Эта женщина…
— Ради бога, держите себя в руках!
— Стараюсь изо всех сил. Но она убедила папу бежать, уничтожить результаты его работы и является косвенной причиной, во всяком случае, того, что сейчас он на волосок от смерти. Вы ожидаете, что мы будем вести себя цивилизованно?
Сай физически ощущал в атмосфере ненависть, смущение и даже страх. Внезапно Г. М. открыл красную дверь.
— Входите, — проворчал он.
Кристал первой переступила порог, за ней последовали Джин и Боб. Сай, боявшийся сцен больше смерти, вошел последним. Г. М. закрыл дверь.
У Сая, пытавшегося скользить глазами не выше плинтусов, создалось смутное впечатление о высокой, но не слишком большой комнате с серыми стенами. Но ему пришлось поднять взгляд.
На диване у противоположной стены, поджав под себя ноги и держа дрожащие руки на раскрытой книге, сидела женщина со спокойным и мягким лицом, сохраняющим следы подлинной красоты. Справа от нее горела лампа, оставляя в тени левую сторону лица. Как и трое Мэннингов, женщина буквально излучала смущение и страх.
Потом Мэннинги заговорили, инстинктивно высказывая все, что у них на уме. Слова натыкались друг на друга, спотыкаясь в бурном море эмоций.
— Здесь что-то не так, — неуверенно промолвил Боб. — Я думал…
— Хочу сразу дать понять, что я не желала сюда приходить, — высокомерным тоном заявила Джин.
— Боюсь, мисс Стэнли, — холодно сказала Кристал, — что мы вторглись…
— Заткнитесь! — рявкнул Г. М.
Казалось, симфонический оркестр внезапно умолк посреди концерта.
Г. М. указал на женщину, сидящую на диване:
— Это Айрин Стэнли, которая собиралась бежать с вашим отцом. Это женщина, которую вы считали падшей. Это единственная женщина, которую он когда-либо любил. — После паузы Г. М. добавил: — Это ваша мать.
Глава 15
Впоследствии Сай не мог вспомнить, как долго они простояли так, ошеломленные и лишившиеся дара речи. Во всяком случае, ему понадобилось время, чтобы осознать ситуацию.
Тем не менее при первом же взгляде на женщину в студии с серыми драпировками и единственной горящей лампой Сай почувствовал сходство с кем-то знакомым. Теперь он понимал, что это сходство с Кристал.
Те же темно-каштановые волосы. Те же темно-голубые глаза. Правда, Айрин Стэнли (будем называть ее так) была выше Кристал, чья зрелость была только телесной. Эта женщина лет сорока с небольшим обладала тем же качеством вкупе с более глубокой и, возможно, более привлекательной зрелостью.
Из всех присутствующих она выглядела наиболее смущенной и испуганной. На ней было вишневое шелковое платье; запачканный красками халат висел на спинке дивана. В голове у Сая мелькнуло замечание Кристал о матери: «Ее хобби была живопись».
Инстинктивно коснувшись левой щеки и сразу опустив руку, Айрин Стэнли выпрямилась на диване. Книга выскользнула у нее из рук.
— Я… я не знаю, что сказать, — беспомощно заговорила она мелодичным голосом, неуверенно переводя взгляд с одного на другого. — Мне очень стыдно, и я боюсь вас. Пожалуйста, помогите мне — скажите, что вы тоже смущены!
Казалось, что-то вот-вот должно взорваться, но взрыв задерживается.
— Ничего не понимаю! — пробормотал Боб.
Джин, белая как привидение, повернулась и указала пальцем на Г. М.
— Вы знали это! — крикнула она. — Знали все время! Вы не имели права так поступать!
Г. М., стоявший упершись кулаком в бок и демонстрируя скромную гордость, широко открыл маленькие глазки.
— Будь я проклят! — с видом мученика воскликнул он, словно со скамьи подсудимых. — Почему я всегда оказываюсь виноватым? Я только стараюсь помочь людям, а когда мне это удается, они смотрят на меня с удивлением и говорят: «Что здесь делает этот старый сукин сын? Пните его в зад!» — Г. М. схватил свою панаму. — С меня довольно! Я не намерен оставаться здесь и…
Разумеется, они винили Г. М., так как должны были обвинить хоть кого-то, и в глубине души понимали, что он возражает против этого не так сильно, как говорит. Но его остановила Айрин Стэнли:
— Сэр Генри!
Она смущенно посмотрела на детей. Сай чувствовал, что, по-своему, эта женщина куда более привлекательна, чем Кристал.
— Я… хочу показать вам кое-что. Это поможет вам понять… — Айрин Стэнли облизнула губы. — Вы видели правую сторону моего лица. Теперь посмотрите на левую.
Медленно, как инвалид, который не осмеливается сделать первый шаг, она начала поворачивать шею, чтобы свет лампы справа от нее падал на другую сторону лица. Остальные выглядели озадаченными.
— Ну и что? — спросил Боб. — Что тут не так?
— Вы ничего не замечаете?
— Нет, — ответила Кристал. Тем не менее в ее глазах промелькнуло сочувствие.
Слезы блеснули в глазах Айрин Стэнли. Ее душа — если такая субстанция существовала, — вероятно, истекала кровью.
— Некоторые говорят мне, что даже при дневном свете не замечают… почти ничего. Конечно, они просто жалеют меня. Но три месяца назад вы бы побоялись подойти ко мне!
— Пластическая операция, — пробормотала Джин.
— Я не могу все вам рассказать, — продолжала женщина, — но я была бы «мертва» и по сей день, если бы Фред не нашел меня. Сэр Генри, вы один обо всем догадались. Расскажите им!
Г. М. поправил очки и опустился в кресло, свирепо глядя на детей Мэннинга.
— К вашему сведению, тупоголовые вы мои, — заговорил он, — это было самое рискованное предприятие, на которое я когда-либо решался. Я панически боялся, что сделаю промах, так как у меня не было абсолютно никаких доказательств. Все мои выводы основывались исключительно на характере Мэннинга и некоторых его словах, которые слышали и вы.
Вчера вечером, когда Мэннинг ораторствовал в библиотеке, я думал — особенно когда услышал о разговоре в его офисе, нечто вроде «Сынок, тут все не так. Вы выдаете кусочки правды вперемешку с кучей вранья». И вранье в основном касалось его любовной истории.
Я не утверждаю, что любой мужчина может восемнадцать лет хранить браунинговскую верность покойной жене. Иногда он посматривает на лакомые кусочки. Такое случается… хм!., даже с людьми, обладающими самым возвышенным умом!
Но, — продолжал Г. М., внезапно слезая с пьедестала и вновь становясь здравомыслящим человеком, — я могу сказать вам, чего Фред Мэннинг никогда бы не сделал. Его идеализация супружеской любви в духе Роберта Браунинга и Элизабет Барретт дышала искренностью. Он жил ради нее. Как ваше настоящее имя, мэм?
