проруби на реке - толку-то у него в этом не бывает. Нанимался он и в дома в работники. Да как? Меня, говорит, хоть и не корми, а давай водки. Мужик нанял его богатый, давал ему водки каждый день, и впрямь он сыт был и к обеду не ходил: диву даже дались. Житье ему было красное, однако не уцепился, опять ушел под окна и опять к своей старухе под крыло. Хвастывал он мне, что и на землю пробовал садиться - тоже поля пахал.
Что же, мол, за чем дело стало? «А опоздаю, - говорит, - всегда опоздаю и вспахать, и посеять. Не умею я вовремя поспеть; вон и к обедне, когда за милостинкой выхожу, смотрю: старуха моя давно глаза скосила и ругательски шипит. За самое начало не угодил, вишь: ты, мол, и на свет-от Божий родиться запоздал. Кажись, таких, как ты, теперь не надо!» А может, впрочем, Господу и эдаких зачем-нибудь надо. Как ты думаешь?
- Без таких-то, дед, ведь и на свете скучно было бы жить; кто бы, например, ребятишек приласкал, когда они у всех на тычках да на колотушках? Хорошо ли бы было жить с одними Матренами? Ведь он не родился таким, его таким на базаре, в нищей артели сделали. Потерял силу, потерял любовь к труду.
- А может, и правда твоя. Я думаю своим деревенским разумом так: у нас кто сиротой сделался, тот сейчас нищим станет. Вот как бы и Матрена. Сироте достается одно - идти просить, сбирать. Ленивому мужику и гриб поклона не стоит: не сорвет его. Лень мужика не кормит. Пожалуй, Мартын оттого и нищим стал. Правда твоя, что и от лени много народу в нищие идет. Ну а вот постой-ка: отчего ленивого на работу не позывает и отчего Мартын со всякой работы уходит?
- Я, дед, думаю, что и работать мы спешим для того, чтобы потом самим ничего не делать. Хлопочем мы, суетимся, а все поглядываем: нельзя ли как чужим трудом пожить, на чужой спине поездить, эдак-то как будто легче и приятнее. Все больше об этом заботятся .
Задумался дед.
- Да, может, это у вас там, в городах, так-то?
- A у вас в деревнях? Может быть, поменьше, и гораздо поменьше, а доводится такой случай, разве зевают, разве не так же сделают?
Опять дед задумался, опять опустил голову.
- И верно твое слово, милый человек, делают и у нас, ей-богу, делают. А нехорошо это. Ведь вот мне и в голову того не приходило. Сказал ты мне верно. Значит, больно-то на Мартына и сердиться не приходится?
- Да уж это как ты хочешь, а он не во всем виноват.
- А я тебе вот что промолвить хочу к твоим словам, по-твоему. Оттого Мартыну своя работа и на ум нейдет, что спознал он другую, полегче. Чего легче: слез с печи, вышел на село, встал в церкви, протянул руку - вот и рукомесло. Самое оно легкое. И заманчиво гораздо... Остановился на одном месте, - ворчливо повторял дедушка, - скинул шапку, протянул руку - вот тебе и все. Мудрено ли, в самом деле?
- А слыхали вы про Адовшину? Места у нас такие живут, Адовшиной слывут. Вот будет Брыкино село, Мильнево, Смолино, Раставица... тут пойдут. вот и забыл, какие тут в Адовшине деревни-то еще, бабы?
- Крутово, Саранча будет, Каркмазово, опять Маринино, а там и Павловское.
- Вот, кажись, и все. Все это Адовшиной прозывается и когда и Черным углом. Под Адоевскими господами те селения состояли, оттого и прозвались так. Теперь - удельные. Князьями эти Адоевские-то были.
- Ну так вот тут весь народ так сплошь и старый, и малый, и сильный, и немогутный - все нищие. И нищенствуют они не от нужды, а ради промысла. Промышляют они этим делом, выдают себя за погорельцев. Слыхали ли вы про экие дела?
Мы про это слыхали, затем в эту сторону повернули. Деду в том не открылись.
Попрощались мы с ним и направились по грязной осенней дороге в эту «черную сторону» (в северную оконечность Судогодского уезда), к этому «черному народу», который попрошайством кормится и нищенством промышляет.
- Слышал я в людях: худой солдат не надеется быть янаралом, - говорил между прочим проводник наш, когда опять захлюстала по грязи мокрая и растрепанная лошаденка, и мы, хватаясь за края телеги, очень усердно хлопотали о том, чтобы не перелететь через грядку и не сломать себе шеи.
- А ведь солдат в нашей земле и в самом деле может сделаться генералом, -поддерживали мы его словоохотливость. - Бывали примеры.
- Я не знаю. Я не к тому молвил. Вот что я тебе сказать хочу. Видел ты офеней. А знаешь ли? Ведь худой из них не делается купцом, а хорошие строют в Москве каменные дома и торгуют в большом Гостином дворе.
- Знаю и видывал. Знаю, например, я так, что, как бы ни был мал городишко, в нем есть купец, который торгует красным товаром. Все это -офени.
Другие, которые от них в маркитанты ходят, - те ста по четыре, по пяти наживают в год и приносят чистоганом. Значит, милость Божья вся с ними. А отчего вот эти, куда ты едешь, что промышляют Христовым именем и собирают много денег, плохо живут? Что ни стоит Божий свет, из них еще ни один в купцы не выписался! У них - надо так сказывать - чего ни спроси
- всего ни крохи. Слыхивал я, что у богатого мужика борода растет помелом, а у них, что вот я ни глядел, - у всех она выросла клином. Кажись, всех нищих-то перещеголяли. Отчего это?
- Я вот, милый человек, затем туда и еду, чтобы узнать про то, о чем ты надумал и сказал. Что увижу и услышу там, расскажу на досуге.
Глава II
Нищеброды и калуны
Нищий везде сыщет.
Спи да лежи, с богатством сиди, а сердце чует, что в нищих быть.
Пошли торговать - на погорелое собирать.
Народные поговорки
I
На дворе все еще та же осень, сырая и дождливая, с холодком и грязью и с отчаянною бездорожицей, какая захватила меня на р. Клязьме и ее притоках. Озими давно засеяны,
