class="p1">Как вообще себя ведут в подобных случаях?
Решаю, что самым правильным будет одно. Не дразнить зверя. Не провоцировать. Лучше вообще уткнуться лицом в тарелку и молчать. Даже не смотреть на него лишний раз!
Он ведь страшный человек. Однозначно. Жуткий. Ему вон даже Эрнест отказать не смог! Стелился перед ним! Заискивал! А Эрнест, на секундочку, вершина! Величина, с которой все, даже самые капризные дома мод и модельеры считаются!
И то, что на какой-то миг со мной этот дикарь был нежным, ничего не значит… Все равно может порвать в любой момент! Или вывезти в какой-нибудь лес и там закопать! Откуда мне знать, на что он способен, раз его все так боятся?
И вообще. Может, эта нежность мне просто показалась!
Он молча допивает кофе.
Рывком поднимается из-за стола, и я почему-то делаю то же самое. Впрочем, я давно уже закончила завтракать. Даже не думала, что мне кусок в горло полезет. Но оказалась просто дико голодна!
– Подойди ко мне.
Резкий приказ чуть хриплым голосом.
Слушаюсь, по- прежнему не поднимая глаз.
– Иди. Сюда.
Уже мягче. Но мне совсем не становится легче. Ледяные мурашки бегут по всей коже. Хоть я подошла уже так близко, что жар его груди опаляет меня.
– Алмаз…
Задумчиво произносит Марат, обхватывая пальцами мой подбородок. Заставляет поднять голову. Посмотреть в его черные глаза.
Губы почему-то сами приоткрываются, когда он, все так же пронзая меня взглядом, ведет пальцами по щеке.
Эта странная грубая ласка. Но от нее почему-то подгибаются ноги. Или это просто после нашей бурной ночи? Перенапряжение в каждой мышце!
Вздрагиваю, когда Дикарь вдруг резко дергает кофточку.
Полы разъезжаются в разные стороны. Я оказываюсь перед ним в одном простеньком лифчике.
Черные глаза вспыхивают огнем. Как будто и не было всей этой ночи. В них просто адский голод!
Он рычит и хрипло матерится сквозь зубы. Проводит другой рукой по моему бедру. Забрасывает на стол, сдвинув моей попой тарелки и приборы.
– Доктор сказал… Пока нельзя…
Лепечу, пытаясь сжать бедра.
Но Дикарь уже вклинивается между ними своими. Его огромный член упирается в меня даже сквозь ткань штанов!
– Нельзя? Или лучше воздержаться?
Хрипло спрашивает, пронзая меня взглядом.
Резко дергает чашечку лифчика в сторону. Обхватывает мою грудь всей пятерней. Совсем не нежно. Грубо. На грани боли.
Но…
Что за странная у меня реакция на этого мужчину?
От его даже вот таких грубых прикосновений, внутри все начинает дрожать. Чувствую, как набухают и становятся совсем мокрыми нежные складочки. Кожа горит, и я просто задыхаюсь! От его рук… Под его взглядом…
– Лучше воздержаться, – лепечу, заливаясь краской.
Не выдерживаю. Опускаю глаза. Закрываюсь от него длинными ресницами.
А его рука все так же продолжает мять мою грудь. Сжимает пальцами сосок.
И я вскрикиваю. Бедра сами по себе дергаются. Распахиваются для него. От члена, который трется о меня все быстрее, между ног все полыхает. Голова сама запрокидывается назад. Опираюсь локтями на стол, чувствуя, что не удержусь. Просто свалюсь сейчас на него!
Марат сжимает сосок крепче. Еще сильнее. С нажимом катает его между пальцами.
И меня пронзает мощный спазм…
– Это была рекомендация, Алмаз, – хрипло выдыхает, наклонившись над моим лицом.
Как будто пожирает каждую черточку. Каждую эмоцию. От него не скрыться!
– Но я, пожалуй, к ней прислушаюсь.
Он резко отпускает меня. Становится вдруг холодно, как будто меня облили ледяной водой.
Еле встаю на ноги. Покачиваясь. Приходится ухватиться руками за стол, чтобы не потерять равновесие.
Вся горю. Соски болезненно ноют. Спазмы снова и снова пронзают самое естество.
А Дикарь… Он такой, будто ничего и не было. Все та же бесстрастная маска на лице. Ничего не выражающая. Даже не смотрит на меня, лишь окидывает единственным равнодушным нечитаемым взглядом. Поправляет рукава на рубашке, закатывая их чуть выше.
– Вернусь вечером, – коротко кивает на ходу и выходит, хлопнув дверью.
А я ловлю ртом воздух, радуясь, что теперь он меня не видит. Прижимаю руку к низу живота, все еще держась второй за стол. Меня потряхивает все сильнее. Спазмы становятся слабее, но зато чаще.
Сгибаюсь, когда ощущаю самый мощный из них…
Еле распрямляюсь, когда все это заканчивается. Бросаю на себя взгляд в огромное зеркало на стене.
Растрепанная. Губы распухли и покраснели. Вся облита потом, даже волосы кое-где прилипли к лицу.
Что же он со мной творит? И… Что со мной будет дальше? Даже странно, что он остановился. Зачем спрашивал? Или хотел поймать меня на лжи? Снова, как он считает? И… Неужели он совсем ничего не чувствует?
Глава 13
Марат уходит, а я остаюсь в огромном доме совершенно одна.
Нет, здесь, конечно же, наверняка много прислуги. Да и снаружи немало мужчин. Охраны. Этот дом, больше похожий на дворец, охраняется, как самая настоящая крепость.
Возвращаюсь в ту самую спальню, в которой провела ночь с мужчиной.
Хочется воздуха. Хотя бы глотнуть свободы!
Но что-то мне подсказывает, что Марат точно не будет рад, если я выйду хотя бы во двор. Дело просто в свободе передвижения или в том, что я позволю себе слишком многое? Разгуливать по его владениям так, как будто я гостья, а не купленная игрушка для забав? Почти вещь?
Или в том, что во дворе слишком много мужчин?
Не знаю, что становится здесь решающим аргументом. Просто понимаю, чутьем, что этого делать не стоит.
По сути, Марат мог быть со мной совсем другим этой ночью после моих выходок и побегов!
Падаю на постель со стоном, чувствуя безумную слабость во всем теле. Ограничиваюсь лишь тем, что приоткрываю окно. Впуская свежий морозный воздух и лай собак.
Тут же вспыхиваю, вспоминая, что он со мной делал на этой постели.
Тело отзывается тяжестью внизу живота и ноющими мышцами.
Ничего не понимаю я в этом мужчине.
Эта его нежность… Пусть грубая, но такая, что даже сейчас меня жаром обдает… И страсть… Сумасшедшая. Неистовая. Я чувствовала, как он себя сдерживал со мной… Очень сильно сдерживал!
Но почему? Если я для него всего лишь вещь. Всего лишь забава?
Что-то мне подсказывает, что ни один бы меня не пожалел! Ни из тех. Кто повышали ставки за меня на аукционе. Ни тот бандит, который меня выиграл с подачи « любящего жениха»!
При воспоминании о Пашке руки сами сжимаются в кулаки.
Понимаю, что ничего к нему не чувствую,
