Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
— Вы счастливейшая мать, и вы должны быть... — начала было Фелисите, но тут же остановилась, вспомнив, что Беатриса, когда последовала за Конти, вынуждена была покинуть своего сына.
— О! — воскликнула виконтесса. — Пусть, по несчастью, я обречена коротать свои дни в деревне и в Нанте, зато я нахожу утешение в моих детях; они просто боготворят меня. А у вас нет детей? — обратилась она к Камиллу.
— Я — мадемуазель де Туш, — ответила Фелисите. — А это маркиза де Рошфид.
— В таком случае можно только пожалеть вас, ведь вы не познали самого великого счастья, которое выпадает на долю нам, бедным простым женщинам, не так ли, сударыня? — обратилась г-жа де Кергаруэт к Беатрисе, чтобы загладить свой промах. — Но зато вы имеете столько других преимуществ.
Горячая слеза увлажнила глаза Беатрисы, она резко повернулась и отошла к грубому парапету, высеченному в скале. Каллист последовал за ней.
— Сударыня, — шепнула Фелисите виконтессе, — вы, должно быть, не знаете, что маркиза рассталась с мужем и что она уже два года не видала своего сына, и неизвестно, когда его увидит.
— Вот как! — воскликнула г-жа де Кергаруэт. — Несчастная дама! Что ж это, по решению суда?
— Нет, по влечению сердца, — ответила Камилл.
— Как я понимаю ее! — храбро заключила виконтесса.
Старуха Пеноэль, очутившись в лагере врага, с горя отступила с племянницей на заранее подготовленные позиции. Быстро оглянувшись и видя, что за ним никто не следит, бедный Каллист схватил руку маркизы и прильнул к ней долгим поцелуем. Беатриса обернулась, краска гнева залила ее лицо, глаза мгновенно высохли; с уст ее чуть было не сорвалось ужасное слово, но она не сказала его, увидев, что юноша не может сдержать слез, что и этому прекрасному ангелу так же больно, как и ей.
— Боже мой, Каллист! — шепнула Фелисите, когда он приблизился к ней вместе с г-жой де Рошфид. — И это ваша теща, а эта глупышка — будущая жена?
— Зато у нее богатая тетка, — с горькой иронией ответил Каллист.
Наши путники направились к харчевне, и по дороге виконтесса де Кергаруэт сочла своим долгом набросать перед Камиллом убийственную сатиру на дикарей Сен-Назера.
— Я люблю Бретань, сударыня, — сдержанно возразила ей Фелисите, — я родилась в Геранде.
Каллист невольно залюбовался мадемуазель де Туш; ему достаточно было этого голоса, спокойного блеска глаз и достоинства движений, чтобы снова вздохнуть свободно, как будто и не было страшных признаний прошедшей ночи. Все же на лице Фелисите лежала печать усталости, черты его обострились, но на спокойном челе нельзя было прочесть следов жестокой внутренней бури.
— Смотрите, вот они, королевы! — сказал Каллист Шарлотте, указывая на маркизу и Камилла, и подал девушке руку, к великому удовольствию мадемуазель де Пеноэль.
— Что это твоей мамаше взбрело на ум, — сказала старуха, продевая под локоть племянницы свою сухонькую ручку, — водиться с этой беспутницей!
— Но, тетушка, ведь эта женщина — слава Бретани!
— Не слава, а позор, детка! Уж не собираешься ли и ты к ней ластиться?
— Мадемуазель Шарлотта права, а вы несправедливы, — сказал Каллист.
— Ну, с вас что взять, — возразила старуха, — вас-то она околдовала.
— Я питаю к ней такие же дружеские чувства, как и к вам, — заявил Каллист.
— С каких это пор дю Геники начали лгать? — спросила старая девица.
— С тех пор как Пеноэли начали глохнуть, — отрезал Каллист.
— Значит, ты в нее не влюблен? — продолжала допрос Жаклина в совершенном восторге от признания Каллиста.
— Раньше был, а теперь нет, — заявил он.
— Скверный мальчишка, почему же ты нас так долго мучил? Я-то хорошо знаю, что любовь — это вздор, а брак — дело солидное, — добавила она, многозначительно поглядывая на племянницу.
Слова Каллиста отчасти успокоили и Шарлотту; она верила в силу детских воспоминаний и надеялась с их помощью вернуть себе Каллиста, поэтому она пожала руку юноше, а тот поклялся себе начистоту объясниться с богатой наследницей.
— Ах, Каллист, — промолвила она, — подумай только, мы опять будем играть в мушку! И как весело мы заживем!
Кучер подал карету, Фелисите усадила на заднее сиденье виконтессу и Шарлотту, а сама с маркизой устроилась на передних местах; хватились Жаклины, но старушка как в воду канула. Каллист, вынужденный отказаться от удовольствия, которое он рисовал себе такими радужными красками, поехал рядом с каретой верхом; к счастью, лошади притомились и шли тихой рысцой, так что юноша мог беспрепятственно любоваться Беатрисой. История не сохранила той странной беседы, которую вели дорогой четыре дамы, очутившиеся игрой случая в одном экипаже, ибо вряд ли можно считать достоверными тысячу и одну версию, которые обошли все салоны Нанта с легкой руки виконтессы, без конца повторявшей острые словечки и рассказы, якобы услышанные ею из уст прославленного Камилла Мопена. Однако она поостереглась передать или даже просто понять ответы мадемуазель де Туш на все те нелепые расспросы, которыми обычно осаждают писателей; для них это — своего рода расплата, и жестокая расплата, за редкие минуты радостей.
— Как вы пишете книги? — спросила виконтесса.
— Точно так же, как вы вышиваете или вяжете, — ответила Фелисите.
— А откуда вы черпаете столь глубокие наблюдения и столь очаровательные картины?
— Оттуда же, откуда вы черпаете все ваши остроумные речи. Нет ничего легче, чем писать, и если бы вы пожелали...
— Как! Значит, все дело в желании? Вот уж не думала! А какое ваше произведение вы любите больше других?
— Ну, знаете ли, мне, как и вам, очень трудно отдать предпочтение какой-нибудь одной из своих милых «кошечек».
— Вы пресыщены похвалами, и боюсь, что я не сумею сказать ничего для вас нового.
— Зато, сударыня, никто не умеет лучше вас найти для своих похвал столь изящную форму выражения.
Виконтесса решила, что не следует оставлять без внимания и маркизу, и произнесла, бросив на нее выразительный взгляд:
— Никогда не забуду этого путешествия в обществе ума и красоты!
— Вы льстите мне, сударыня, — возразила маркиза, смеясь, — было бы противоестественно заметить обыкновенный ум, когда находишься возле таланта; а я к тому же не сказала еще ничего умного.
Шарлотта живо чувствовала, в какое нелепое положение ставит себя ее мать, и умоляюще смотрела на нее, как бы желая удержать от дальнейших расспросов, но виконтесса смело вступила в состязание с двумя насмешливыми парижанками. Каллист, сдерживая своего коня, ехал рядом с каретой и мог видеть только двух путешественниц, сидевших на передней скамейке; его взгляд, выдававший грустные мысли, подолгу покоился то на одной, то на другой красавице. Со своего места Беатриса невольно видела гарцующего Каллиста и упорно отводила от него глаза; жестом, который может привести влюбленного в отчаяние, она натянула шаль на сложенные руки и, казалось, вся ушла в глубокое раздумье. Но вот за поворотом открылась тенистая и зеленая дорога, влажная, как лесная тропинка; колеса кареты бесшумно покатили по песку, молодые ветви цеплялись за верх экипажа, и ветер приносил откуда-то опьяняющий запах цветов; Фелисите залюбовалась этим очаровательным уголком, затем, коснувшись колена Беатрисы, указала ей на Каллиста:
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
