причины-то медицина определяет, причем причины совершенно естественные… а вот неестественных, вроде внешнего воздействия, не находит. В общем, то, что она сейчас делает в этом направлении, нам, Советскому Союзу то есть, идет во благо, и я даже не думаю ее хоть как-то останавливать. Но… боюсь я её.
Спустя четыре дня Иосиф Виссарионович при встрече задал Тане прямой вопрос:
— Таня, я по поводу ваших дел… относительно шпионов. Нет, я не… Лаврентий Павлович считает, что вы все делаете правильно, но… Как вы думаете, может ему стоит рассказать о вас? Я имею в виду…
— Я думала, что ему вы уже давно рассказали… Ему можно. И, пожалуй, Струмилину можно, но это уже на ваше усмотрение: он все же мечтатель, на радостях такого напланирует…
— Последнее что-то не совсем понял. При чем тут мечтатель?
— При том, что он наверняка подумает, что люди из будущего всемогущи и в планировании начнет исходить из этого. А объяснить ему, что тогда люди были в целом такими же людьми…
— Понятно. Но Слава — он да, мечтатель. Но и рационалист до мозга костей. И всегда принимает реальность такой, какая она есть, даже если эта реальность не дает воплотить то, о чем он мечтает. Впрочем, ваше замечание я учту и еще подумаю об этом…
На рассказ Сталина Берия отреагировал очень неожиданно — для Иосифа Виссарионовича неожиданно:
— Ну слава богу! А то я, грешным делом, думал, что она — марсианка какая-то, боялся, что марсиане хотят Землю поработить, ну или что-то в этом роде. А как там, в будущем-то? Ее послали чтобы мы коммунизм побыстрее построили?
— Нет, с коммунизмом что-то у потомков не получилось. По ее словам, в будущем был просто ад, и она послана, чтобы этот ад никогда не случился. Правда в детали она не вникала, а я и не спрашивал.
— Почему? Интересно же!
— Каждый раз, когда об этом речь заходила, она начинала злиться, волноваться… ей вспоминать этого явно не хочется. Так-то она очень много для нас уже сделала и еще сделает, но если мы будем причинять ей боль…
— А как она через время проникла?
— Она не знает. Потому что она — просто врач. А еще, говорит, что была террористкой, причем самой неуловимой. Вроде одних президентов там, у себя, семь штук ликвидировала.
— Тогда очень многое становится понятным… мы для нее, наверное, со своими средствами защиты, просто дети из песочницы. А по этой части поделиться опытом она не хочет? Или ты тоже не спрашивал?
— Не спрашивал, но она и сама делится… когда считает нужным и возможным. У Паши-то все используют экипировку, которую она предоставила. И спецсредства: в Прибалтике-то и на Украине стало вроде практически спокойно, и потерь у нас считай что нет. Я с ним об этом говорил: без ее отупляющих гранат и ночных прицелов мы бы без потерь точно не обошлись бы.
— А ты не против, если и я ее кое о чем поспрашиваю?
— Я у нее поинтересуюсь, тут, главное, чтобы она была не против. А если ты о спецпроекте, то она говорила, что всё, что еще в школе выучила, она уже сообщила. Я еще удивился: говорила, что бомбу она вообще в одиночку изготовить может, но как эта бомба работает, не понимает.
— А может просто попросить ее нам всю документацию передать, которую она с собой принесла? Мы бы, я думаю, со многим сами разобрались бы, ее не дергая по мелочам.
— А она всю эту документацию в голове принесла. Что запомнила, то и запомнила, а что забыла — уже никак ей самой не получить. Что там Доллежаль про ее реактор водяной говорил?
— Что идея верная, а над воплощением в металл еще работать и работать. Он больше удивлялся тому, как подробно были описаны возможные проблемы. Собственно, поэтому реактор сейчас на земле и ставится, чтобы проблем в воде избежать. Кстати, ты уже слышал, что там у Перегудова эта марсианка начудила?
— Нет еще. Давно начудила?
— На прошлой неделе. Забавно вышло…
Владимир Николаевич Перегудов был несколько удивлен, когда к нему в кабинет вошла молодая женщина:
— Вы Перегудов? Владимир Николаевич?
— Ну… да.
— Очень приятно, а Серова. Случайно в Ленинград заехала по делам, а, оказывается, у вас бардак творится. Я вам прислала два вагона клея и растворителя и вагон дров, а ваши, извините за выражение, сотрудники вагоны принимать отказываются. Разберитесь с этим быстренько.
— Какого клея?
— Хорошего, адгезия выше когезии по резине.
— А зачем нам-то этот клей?
— Как зачем? Лодку резиной обклеивать.
— Какой резиной?
— Какой-какой… резиновой. Черной.
— А зачем?
— Вы тут лодки проектируете или в носу ковыряетесь? Резиновое покрытие уменьшает волновое сопротивление, скорость вырастет минимум узла на три, а то и на четыре. К тому же шумность лодки децибел на пятнадцать понизится… Резину я пока не привезла, вы мне пришлите геометрию лодки, мы под нее быстро покрытие изготовим.
— Извините, девушка, а вы знаете, куда вы попали?
— В ЦКБ-18, но Полушина сейчас нет на месте. А груз для вашего изделия предназначен, так что вам им и заниматься.
— Значит я чего-то не понял. Клей, дрова какие-то…
— Не какие-то, а гваяковые. Для изготовления подшипников валов.
— Деревянные подшипники?
— Ну да. Ожидаемый срок службы двадцать пять лет, шум вала снижается практически втрое, при этом никакой смазки не требуется. Знали бы вы как сложно было эти четырехметровые палки через полземли, через пять стран к вам дотащить! Да, кстати, малошумные пропеллеры вы изготовить всяко не сможете, так что ставьте любые, потом в Молотовске поменяете на нормальные.
— Так, начнем сначала. Вы вообще кто? И что вы делаете у нас на заводе?
— Я же сказала: я — Серова. Директор ВНИПИ «Фармацевтика». По распоряжению товарища Сталина курирую разработку и постройку ваших лодок. Ну и помогаю как могу. Вот, посмотрите: тут про резину все написано и про клей. А про подшипники из гваякового дерева много где написано, сами почитайте.
— Насколько мне известно, разработку курирует… военное ведомство.
— Ну да. А я еще и генерал-лейтенант. А вы, между прочим, с понедельника станете начальником нового СКБ-143, Иосиф Виссарионович приказ сегодня подписать должен. Теперь о текучке: покрытием лодки у нас занимается Лужская артель «Резинотехника», вот тут их координаты имеются, свяжитесь по вопросам геометрии резиновых панелей, они же и с обклейкой корпуса помогут. По реактору… вы с Доллежалем ведь уже знакомы? Да, вам все равно придется моделирование лодки с покрытием проводить, я Крылова уже предупредила, обговорите с ним параметры моделей.
— Вы имеете в виду Алексея Николаевича? Разве он еще работает?
— У меня все работают кто работать хочет. Кстати, ему идея резинового покрытия лодок понравилась, так что испытания он проведет быстро. Ладно, я пошла, если возникнут вопросы — звоните. То есть по указанному номеру сообщите, что хотите со мной что-то обсудить, я вам перезвоню когда освобожусь. И все же вагоны-то примите… до свидания!
Владимир Николаевич, после того как дверь за гостьей закрылась, еще с минуту постоял, пытаясь понять, а что же это такое было, но так ничего и не понял. Вышел в приемную и поинтересовался у секретаря:
— Это кто это ко мне сейчас приходил?
Секретарша — немолодая женщина, носящая, по мнению Владимира Николаевича, под платьем погоны минимум майорские, посмотрела на свои записи:
— Генерал-лейтенант Серова, директор «Фармацевтики».
— А при чем тут фармацевтика?
— Так ВНИПИ «Фармацевтика» ведет все атомные проекты. Я же вам еще весной под роспись приказ товарища Берии доводила, что все распоряжения «Фармацевтики» должны приниматься наравне с приказами Спецкомитета… Что, новый приказ вам принесла?
— Ну да… лодку велела резиной обклеивать… Да, точно… соедините меня с начальником склада….
Глава 15
Лето пятьдесят первого заканчивалось довольно безрадостно: засуха на юге, причем включая южную Сибирь, привела к серьезному недобору сельхозпродукции, и в первую очередь зерна. С овощами и фруктами на половине территории СССР тоже было не очень хорошо — и руководство страны начало впадать в уныние. Но некоторые, хотя и относительно локальные, достижения мешали ему впасть в уныние окончательно. В Белоруссии, вопреки прогнозам, был собран довольно неплохой урожай картошки, да и с зерном республика заметно выделилась на фоне южного соседа, а в отдельных областях России…
В отдельной Владимирской области колхозы побили все рекорды по заготовке сельхозпродукции. Хотя лето и было не очень дождливым, все же засухи не случилось, и урожаи полей оказались вполне достойными. К тому же, по сравнению, скажем, с сороковым годом, общие посевные площади увеличились
