же. Ну, лайкнул бывший её фото. Бывает…
— Да этот Андрей тот ещё мутный тип. И ведь знает, что занята, а всё равно периодически к Вике подкатывает. Я тоже видел не раз.
— Так если сейчас он бывший, как же он до этой стадии докатился?
— Подробностей не знаю. Но вроде Вика сама с ним рассталась, а он всё…
— Ой, Егор, подожди — перебивает почти шёпотом, — тут Денис что-то…
Дальше, видимо, Катя зажимает динамик рукой, и разобрать, о чём она говорит почти невозможно.
— Так, я снова тут.
— Дэн что ли подходил?
— Да, сказал, что к Вике поедет.
— О, отлично. Тогда жди. Заеду за тобой через минут сорок. Поедем на пляж.
— На пляж? Так время ещё только 9 утра.
— И что? Солнце уже вовсю палит. А я хочу тебя увидеть. Захвати свой соблазнительный купальник с бананами. Купаться будем.
— Откуда ты знаешь, что у меня купальник с бананами?
— В день, когда мы познакомились, ты была в нём.
Секундное молчание.
— Точно… Ты в тот день запомнил, какой у меня купальник?
— Я в тот день запомнил всё: и купальник, и бананы, и то, что было под этими самыми бананами.
* * *
Я лежу на животе, загребаю ладонью горсть мелкого пляжного песка и пропускаю его сквозь пальцы. Катя сидит сверху и какой-то палочкой чертит мне по спине то ли буквы, то ли узоры.
— Кстати, почему "добрый жук"? — спрашивает, вырисовывая очередную завитушку.
— Ты про мой ник?
— Ну да.
— Моя же фамилия Бодрицкий, я даже не помню, с какого возраста все зовут меня "Бодрый".
— Это я слышала, да.
— Был у меня один хороший друг в школе. Который принципиально называл меня не "Бодрый", а "Добрый". Говорил: "Что я как все, что ли, буду? Тем более "Добрый" тебе идёт гораздо больше, чем "Бодрый". А я, реально, всю школьную жизнь по утрам на уроки невыспавшийся приходил. И до бодрого мне было далеко.
— Побоюсь спросить, чем это ты по ночам перед школой занимался? В интернете, что ли, зависал? На сайтах для взрослых?
— И это тоже, возраст такой был, — смеюсь. — А, вообще, для меня вставать по утрам в школу был адский ад.
— Да ты не жук, ты сова, — Катя наклоняется и ласково целует меня куда-то в район лопаток. И у меня тут же возникает желание на лопатки уложить её. — С "добрым" мы разобрались. Почему "жук"?
— Да всё просто. Когда регистрировался в соцсетях там и "бодрых" и "добрых" было завались. И я вспомнил, как мама пела мне песню в детстве: "Жил на свете добрый жук…" Знаешь такую?
— Конечно. Из советского фильма "Золушка", насколько я помню.
— Может быть… Вот так я стал "добрым жуком".
— Иди сюда, мой добрый жук.
Переворачиваюсь на спину и прижимаю Катю, которая продолжает сидеть на мне, ещё ближе к себе. Влажные волосы падают ей на лицо. Катя взъерошивает их пальцами, чтобы просушить под тёплым речным ветром. Смотрю ей в глаза и столько хочу сказать, но не знаю как. Поэтому делаю то, что умею. Целую. Солёный вкус поцелуя наполняет мою грудь волнующим трепетом. Даже вздохнуть становится трудно.
— У тебя такая грудь красивая, — шепчет, проводя пальчиками по моей коже.
— Опять у нас с тобой всё не так. Это я должен тебе говорить про красивую грудь, — смеюсь.
Катя как будто не слышит. Смотрит на меня заворожённо.
— У тебя красивая мужская грудь. Тебе бы сюда татуировку какую-нибудь. Было бы реально круто. Кстати, почему у тебя нет татуировок? У тебя же их нет? Я же всё у тебя видела? — оглядывает меня с ног до головы.
— Да, ты всё у меня видела. Даже больше, чем я сам, наверное, — глажу её бедра. — А насчёт тату… Да как-то и не задумывался, может, не созрел ещё…
— О, у меня идея, — Катя встаёт с меня.
— Ты куда? — приподнимаюсь на локтях.
— У меня в сумочке была ручка, — идёт к машине, открывает заднюю дверцу.
— Ручка? Ты теперь решила поиграть на моём теле в крестики-нолики?
— Нет, кое-что поинтересней, — возвращается и снова садится на меня верхом. — Так, не шевелись, — щёлкает ручкой.
— Что ты собираешься делать?
— Вы попали на бесплатный сеанс начинающего тату-мастера, — чувствую прикосновения шарика ручки к своему телу.
— Надеюсь, ты мне приличное что-нибудь нарисуешь? А то "бесплатный сеанс начинающего мастера" звучит как-то настораживающе. К чему мне готовиться?
— Я же сказала, не шевелись.
Я пытаюсь поднять голову, так как мне ничего не видно, но Катя давит мне на плечи, возвращая в горизонтальное положение.
— А обезболивающее? Я требую обезболивающее!
Катя наклоняется ко мне и так целует в губы, что я на секунду забываю, что мы в людном месте:
— По-моему, ты перепутала обезболивающее с возбуждающим.
— Тебе точно 22?
— Точно.
— А ведёшь себя как старик. Это ему ни так, это ему ни эдак, — Катя что-то старательно рисует. А я любуюсь сосредоточенным выражением её лица.
— Старик точно бы не возбудился от одного твоего поцелуя. Это ещё хорошо, что на мне шорты, а не плавки, а то было бы неловко перед немногочисленной публикой.
Катя смотрит на меня взглядом, который так и говорит, чтобы я заткнулся. С улыбкой на лице подчиняюсь.
— Готово, — через пару штрихов снова слышится щелчок ручки. Затем Катя дует на место предполагаемой татуировки.
— За заботу спасибо, конечно, но ты же мне не иглой набивала, — щурюсь от солнца.
— Всё, можешь смотреть.
Я немного приподнимаюсь, прижимая подбородок к груди. На ней справа красуется вполне себе реалистичный жук.
— Ну как? Это жук-скарабей. По-моему, тебе очень идёт.
— Круто, — улыбаюсь, — и что он означает?
— Сила, целеустремлённость, решительность. Что-то типа того.
— Тогда я решительно попрошу тебя предоставить мне инструмент, — раскрываю ладонь.
Катя передаёт мне ручку. Мы садимся лицом друг к другу.
— Так, теперь ты не смотри, — беру её правую руку и в районе плеча начинаю рисовать.
— Надеюсь, и ты мне ничего неприличного не нарисуешь? Я всё ж как-никак девушка, — Катя поднимает левую руку и убирает влажную прядь с моего лба.
— Не шевелись, а то реально, одно неловкое движение, и получится что-нибудь неприличное.
Я рисую, а Катя водит пальчиком по моей ключице.
— Готово. Смотри.
— Божья коровка?
— Да. Значит, я не так безнадёжен, как художник, раз ты сразу поняла, что я тут накалякал.
— Небезнадёжен, — дарит короткий поцелуй. — А почему божья коровка?
— Во-первых, она такая же милая, как ты. А, во-вторых, должна же она составить компанию моему жуку?
Тут уже настаёт черёд долгого поцелуя, глубокого. Катя сама ко
