просто потому, что давно уже привыкло терпеть удары в любых потасовках.
Это вечное противостояние было олицетворением истинного Валесса. Мой город, как и его правитель, в первую очередь ценил в своих обитателях только настоящую силу. А уж откуда конкретно ты её получал, от золота, богов или стали, в конечном счёте не имело никакого значения.
Тем не менее даже на это обычно тёмное место фестиваль начала лета оказал своё неотвратимое живительное влияние. Например, в отличие от обычных дней, здесь горели почти все фонари, некоторые дома были украшены всё теми же флажками и гирляндами, а на улицах даже не воняло. Ну, разве что совсем чуть-чуть.
Судя по звукам музыки и залихватских песен, которые разлетались почти по всему Подбрюшью, веселее всего сейчас было на рыночной площади, откуда на время фестиваля должны были убрать все привычные ларьки, а огромное освободившееся пространство заполонить всякими палатками с развлечениями, сценами для уличных артистов и музыкантов, площадками для танцев, а ещё огромными прилавками со свежей выпечкой и много-много чем другим, отчего у меня в животе пронзительно заурчало от голода. Я с неудовольствием подавила это неприятное чувство, понимая, что прежде всего мне нужно было разобраться с делами, а уж потом найти себе что-нибудь пожевать, и повернула в сторону от ведущей к рынку дороги, уже скоро останавливаясь у непримечательной на первый взгляд таверны под названием “Кружка с усами”. В отличие от соседних, это заведение даже в пору фестиваля оставалось верным своему неповторимому грубоватому стилю, свидетельствуя о собственной незаброшенности только тусклым светом в почти непрозрачных окнах и лужей свежей рвоты у порога. В остальном же здание выглядело так, как будто перенесло одновременно пожар, наводнение и нашествие бешеных крыс-клептоманов, которые, помимо всего прочего, утащили ещё и вывеску.
Впрочем, те, кому полагалось знать о существовании этого места, прекрасно были осведомлены о нём и так.
— Знаешь, киса, я видел некоторые пыточные покраше этой харчевни, — уведомил меня Раам, деловито рассматривая заведение, в которое я его привела, — Ты уверена, что если мы туда зайдём, местные мухи не сожрут нас заживо?
Моя рука сама собой схватила наглого демона за камзол и дёрнула его мне навстречу, резко притягивая мужское лицо настолько близко к моему, чтобы тьме в его глазах не осталось иного выхода, кроме как обжечься моим янтарным пламенем.
— Назовёшь меня кисой перед кем-то из моих знакомых — и я оторву тебе язык, понял?
Ладонь Раама вдруг легла на мою талию, напоминая, что я, вообще-то, по-прежнему была облачена в чёрное шёлковое платье, и крепко прижалась к моей коже, обжигая демоническим огнём будто бы безо всяких препятствий. От неожиданности я буквально на пару мгновений замерла, а мужчина, воспользовавшись моим замешательством, наклонился ещё ближе ко мне, так что его губы оказались прямо напротив моего уха, и низким, полурычащим тоном с нескрываемой ухмылкой произнёс:
— У меня нет языка, ты оторвёшь его Ле’Куинду. Но я тебя понял, — не прекращая своей грубоватой ласки, демон медленно опустил голову чуть ниже и коснулся своим горячим дыханием моей обнажённой шеи, обозначая головокружительный поцелуй, который он не собирался так просто мне отдавать, а затем вновь поднялся к моему ушку и с привычной игривостью в тоне добавил: — Киса.
Моя рука на камзоле Раама резко сжалась, раздражённо дёргая демона за воротник и отталкивая его от меня подальше, а затем всё-таки с досадой расслабилась и отпустила его, хотя моему кулаку ужасно хотелось почесать мужской подбородок своими костяшками. Слова Раама невероятно меня бесили, но его голос, одновременно похожий на голос Дейрана и в то же время совершенно иной, со своим уникальным тембром и скрытыми в нём эмоциями, словно погружал меня в глубину его живой и древней демонической тьмы, которая отчего-то страшно меня манила и даже казалась необъяснимо спокойной среди окружавшего меня в последнее время чистого хаоса.
И вообще, почему с тех пор, как я освободила демона, мне постоянно хотелось ему чем-то пребольно врезать?
Уж не потому ли, что я по какой-то причине до сих пор винила его за случившееся с Дейраном, хотя теперь понимала, что избежать этого было никак нельзя?
Или же потому что на самом деле это было моим способом дать выход тем эмоциям, которые я хотела испытывать ещё меньше своей несуразной влюблённости к графу?
Я шумно выдохнула и встряхнула кистями рук, пытаясь сбросить накопившееся внутри напряжение, а затем отвернулась от Раама и направилась к двери в таверну, бросив ему напоследок через плечо:
— Тьму свою спрятать не забудь. А то сам будешь объяснять парням, почему тебе в глаза наблевал осьминог.
Оставалось надеяться, что мужчина, вопреки всей своей природной вредности, последует моей рекомендации. Потому что в противном случае я и в самом деле понятия не имела, какое оправдание могло бы для него сгодиться.
Внутри помещение таверны оказалось намного более живым, нежели снаружи. Здесь было достаточно светло, что было непонятно с улицы из-за копоти на окнах, почти все места были заняты весело трапезничавшими мужчинами и женщинами, чья неизменно сомнительная наружность варьировалась в пределах от выходцев из самых низов до опустившихся богачей, а между столиками сновала парочка торопливых подавальщиц, едва успевавших разносить заказы своим многочисленным клиентам. В воздухе витал привычный запах пива, жирной еды и сигаретного дыма, то и дело разрываемый всплеском задорного хохота за каким-то из столиков, и в целом ощущалась непривычная для подобных мест атмосфера всеобщего единения, из которой самоисключались разве что несколько особых укромных уголков, где сейчас велись далеко не самые открытые разговоры.
Мы с Раамом, облачённые в богатые одежды и с ног до головы увешанные чужими драгоценностями, смотрелись здесь, как два благочестивых ангела в Нижнем мире. И в данном случае это было весьма неприятным обстоятельством, способным сыграть совсем не в нашу пользу.
Какое-то время мы с демоном пробирались между столиков незамеченными просто потому, что здесь было достаточно многолюдно, чтобы мы не сразу привлекли к себе внимание, даже несмотря на наш выдающийся внешний вид. И всё же в какой-то момент, когда я проходила мимо одного из опорных столбов, которых в этом зале было в достатке, прямо рядом с моей головой сверкнуло лезвие чужого ножа, и грубый прямой клинок, похожий скорее на поварской инструмент, нежели на оружие, врезался в дерево перед моим лицом.
Разговоры вокруг ненадолго смолкли, и я почувствовала взгляд как минимум дюжины пар глаз, пристально направленный в сторону нас с Раамом. И самым недовольным из них был взгляд сурового
