ночи будь помянут…
До кафешки я добежала быстро, подгоняемая в спину морозным ветром. Она была одна на весь поселок, и спросом пользовалась только в будни. Поэтому отец был единственным, кого я увидела внутри.
Зябко поежившись, шагнула навстречу, не спеша снимать пальто. Отец выбрал самый дальний столик у противоположной входу стены, за декоративной решеткой, увитой искусственными растениями.
Я усмехнулась про себя. Ну надо же, сколько конспирации чтобы поговорить с собственной дочерью.
Зато он хотя бы пришел, как обещал.
Усевшись напротив, я смерила его вопросительным взглядом. Сколько мы не виделись, полгода? Даже странно, как сильно он изменился за столь короткое время.
Ссутулился, поседел, глаза бегают, как у преступника. Разве так должен выглядеть мужчина, переживающий вторую молодость?
Глядя на него, неуверенно улыбнувшегося в ответ, мне стало не по себе. Поднявшись, я обогнула стол, чтобы крепко его обнять. Меня окутал до боли знакомый запах хвойного мыла и табака.
Что-то здесь было не так. Причем очень сильно.
— Как ты, что происходит? Расскажи.
Он только вздохнул, нехотя выпуская меня из объятий. Родные голубые глаза влажно блестели в тусклом свете желтоватых ламп.
— Я не смогу рассказать всё.
— Почему?
— Потому что боюсь…за тебя, доченька.
* * *
— О чём ты говоришь?
Подвинув стул, я уселась рядом и взяла отцовскую руку в свою. Я только зашла с улицы, но его ладонь казалась куда холоднее моей.
— Всё очень сложно.
— Я постараюсь понять, ведь мы семья, а в семье друг друга не бросают, верно? Ты сам много раз это говорил.
Он поджал губы и опустил взгляд. Его чуть взлохмаченные волосы блестели непривычным серебром, а ведь всего полгода назад седины было гораздо меньше.
— Это связано с моей работой, — начал отец еле слышно, так что пришлось наклониться к нему поближе, чтобы понять. — Вернее, с новой разработкой. Вот уже почти три года мы проводим испытания необычного препарата… вообще это секретная информация.
— Та самая, о которой все уже давно в курсе?
Мужчина кивнул, невесело улыбнувшись. Его лоб избороздили несколько глубоких вертикальных морщин.
— Я один из тех, у кого есть доступ к экспериментальным образцам. В общем, на меня вышли очень опасные люди, — медленно выдохнув, отец вдруг оглянулся, как если бы ожидал слежки, — они угрожали мне…
— Кто эти люди?
Он покачал головой.
— Я не могу сказать. Если узнаешь, ты можешь пострадать, и мама может пострадать. Так что, пожалуйста, не лезть в это, не посвящай её в подробности и ни в коем случае не ходи в полицию. Думаю, со временем всё разрешится само собой. Они получат что хотят и отстанут.
— Что разрешится? Что им от тебя нужно, эти образцы?
Он кивнул, снова оглядываясь, будто чувствуя на себе чужой враждебный взгляд.
— Если бы у меня была возможность, я бы отправил вас куда-нибудь в безопасное место, но я не могу. Да и…эти люди могут среагировать куда быстрей. Думаю, что они за мной следят. Я не стал брать телефон на всякий случай.
Я сжала его руку, до боли закусив губу.
— Как тебе помочь, скажи?
— Ничего не предпринимай. Пусть всё идет, как идёт. Я выкарабкаюсь, лишь бы у вас всё было хорошо. Такое бывает. Опасная профессия, знаешь ли, — он быстро поцеловал меня в щёку и взял со стула свою дубленку. — Мне пора. И скажи маме… хотя нет, ничего не говори. Я сам скажу, потом.
Одевшись, он быстрым шагом заторопился на выход.
Еще никогда я не видела его таким растерянным и напуганным. Но одно стало понятно наверняка — отец не изменял и не предавал. Он прав, всё было очень сложно, и одной мне в этом не разобраться.
Что я могла, без денег, связей и возможностей?
Более того, сейчас дело касалось не только меня, но и дорогих мне людей. А значит, следовало преступить через гордость…
Отец давно ушел, а я всё сидела, глядя прямо перед собой, усваивая свалившуюся на меня информацию. И теперь я даже не знала, что было бы лучше… если бы отец на самом деле предал, или вот это вот.
Пальцы слегка подрагивали, когда я доставала из кармана пальто телефон. Снова пропущенный. На этот раз Глеб.
Наверное, стоило бы перезвонить, потому как невежливо столь уж явно игнорировать…но и он в нашу последнюю встречу был не особо то вежлив. Так что потерпит.
Вместо этого я набрала сообщение Андрею о том, что ключи от квартиры оставила в почтовом ящике.
Через какое-то время я решилась. Нашла знакомый номер в контактах и нажала зеленую кнопку. Но уже через несколько гудков пожалела о своём решении и сбросила вызов.
Марк не отвечал. Видимо, не так уж и нужно.
Но что же мне теперь делать? Как помочь отцу?
Куда вообще смотрит служба безопасности их исследовательского центра? Да и есть ли она вообще? Может, ее уже давно и успешно упразднили в рамках оптимизации. А может, что еще хуже, они просто в доле…
Получив те образцы, преступники их выгодно пристраивают, получая большие деньги. И, если что-то вдруг пойдет не так, крайним останется мой отец.
Он просто ничего не докажет…
Неплохо устроились.
Что же делать? В голову не приходило ни единой дельной мысли, и потому я снова схватилась за телефон.
«Я знаю, где твоя блондинка. Она встречается с моим отцом.»
А ведь эта девушка была соучастницей преступления… если, конечно, её не шантажировали так же, как и моего отца. Хотя, какой в этом смысл?
Слишком шаткая получается конструкция. Что-то подсказывало, что блонда самый настоящий профессионал.
Тогда оставался очередной вопрос — как это может быть связано с моим мужем?
Теперь я понимала, что соваться к блондинке не стоит. Это самая настоящая мафия, и любой неосторожный шаг мог быть чреват катастрофическими последствиями. Причём не только для меня.
Поднявшись из-за стола, я на деревянных ногах отправилась обратно. Благо, идти было недалеко.
Наш поселок относился к тому привычному типу, где все друг друга знали, и потому бродить даже по ночам было вполне безопасно. Соседи узнавали меня издалека и громко здоровались, интересуясь делами и надолго ли я выбралась. Никто и не заикался он нашей проблеме.
И, разумеется, никто и понятия не имел, как всё оно было на самом деле.
Как же так вышло, что в наш небольшой уютный мирок проникла эта гниль?
Не помню, как дошла до дома, разделась и улеглась в кровать. В голове не переставали зудеть тревожные мысли. Я ехала домой, чтобы успокоиться и позабыть о
