Вовсе не рано! — засмеялась Уму, когда песня кончилась, — Ты постоянно спишь и не знаешь, какое сейчас время суток.
Девчонки впятером столкнули меня с кровати и заставили встать.
— Чисти зубы и собирайся, — велела Фанта. — Заплетем тебе косички, а потом поедем в библиотеку.
Несколько часов спустя я сидела, втиснувшись между Суад и Хаджой, на заднем сиденье синего минивэна Кади. Что такое библиотека, я не знала и спросила об этом попутчиц.
— Когда наконец начнешь учиться, придется пользоваться библиотекой, — ответила Уму, грозя мне пальцем. — Там берут книги, которые нужны для учебы.
— Возвращать их нужно вовремя, — предупредила Кади, поворачиваясь к нам с водительского места. — Ты, Хаджа, в прошлый раз сдала книгу с месячным опозданием. Мне пришлось заплатить большой штраф. Жду не дождусь, когда вы все начнете работать, — продолжала она, цокая языком. — Тогда я выйду на пенсию и буду жить на то, что вы мне должны.
— Конечно, тетя Кади, — отозвалась Фанта, сидевшая на переднем пассажирском сиденье. — Мы тебя лю-ю-юбим! — пропела она.
Хаджа начала играть с моими волосами, аккуратно заплетенными в косички с добавлением искусственных каштановых прядей.
— Мариату, ты такая хорошенькая!
— Хорошенькая, когда вылезаешь наружу! — поддразнила Суад. — Обычно же ты под одеялами прячешься. Или мы тебе не нравимся?
— Конечно, нравитесь, — улыбнулась я. Прежде мне никогда не говорили, что я хорошенькая, да и я сама так о себе не думала.
— Отлично! — Обернувшись, Фанта улыбнулась мне в ответ. — Мы хотим, чтобы в понедельник ты пошла в школу!
— Я записала тебя на курсы «Английский для иностранцев», — продолжила Кади серьезным голосом. — Отучишься на них и в сентябре пойдешь в школу с остальными.
— Но, тетя Кади… — начала я.
— Нет! — перебила она. В зеркале заднего обзора я видела ее темно-карие глаза. Лицо было не просто строгим, а жестким и решительным. — Пора двигаться дальше.
Я уже знала, что для всех сьерралеонцев Торонто Кади как мать. Многие считали, что она спасла им и их родным жизнь.
— Если Кади велит что-то сделать, лучше послушаться, не то обратно в Сьерра-Леоне отправит, — шепнула Хаджа. — Высадит на автобусной остановке и скажет: «Все, добирайся до аэропорта сама». Перспектива так себе.
Я аж содрогнулась, представив подобное. Стоял холодный серый февраль, на улице шел снег.
Пока мы брели с парковки в библиотеку, я спрятала лицо за воротом мешковатого бордового пуховика, который получила в местной мечети, где имам собирал одежду для сьерра-леонских беженцев. Когда мы вошли в здание библиотеки, Кади взяла меня за руку и повела в секцию, где, по ее словам, хранились книги для детей. Детская секция оказалась солнечной комнатой, на стенах которой нарисовали героев сказок и мультфильмов: Микки-Мауса, Спящую красавицу, Золушку и черепашонка, которого, как объяснила Кади, зовут Франклин[4].
Кади начала снимать книги с полки и передавать мне.
— Лучший способ выучить язык — начать с самого начала, — заявила она. — Читай то, что читают дети.
На руках у меня скопилось около пятнадцати книг, когда Кади решила:
— Ну, пока хватит.
Мы устроились за детским столом на маленьких стульчиках.
— Так, вот хорошая вещь. — Кади взяла книгу сверху стопки. — Называется она «Сестренка не велит!»[5]. — Она раскрыла книгу. — Можешь прочитать хоть какое-нибудь из этих слов?
Я покачала головой.
— Мариату, постарайся! — приказала Кади.
Я всмотрелась в страницу.
— Это «С», а это «Т», — показала я на буквы.
— Отлично, — похвалила Кади. Переворачивая страницы, она объяснила, что книга рассказывает о смешном мохнатом зверьке, младшая сестренка которого не позволяет ему резвиться. — Ситуация почти как у нас в доме, да? — пошутила она, потом взяла другую книгу: — Эта про обезьянку по имени Джордж. А это «Сничи» доктора Сьюза! Я читала ее своим детям, когда они были маленькими. — Кади умолкла, о чем-то задумавшись. — Сничи не хотят общаться с себе подобными, потому что те немного отличаются внешностью. Мир устроен именно так: порой мы видим только отличия. Остается лишь мечтать о поре, когда ситуация изменится. — Она со вздохом сложила книги в стопку и улыбнулась: — Когда сможешь читать эти истории моей внучке, считай, что цель достигнута!
Вскоре после моего приезда Аминату родила девочку, которую назвали Кадией. Я поняла, что надо поторопиться, иначе малышка научится читать раньше меня.
«Уму права, — подумала я, — пора браться задело».
ГЛАВА 19
В понедельник утром Кади отвезла меня на первый урок английского.
— Учиться с тобой будут в основном взрослые. Они из стран, где не говорят на английском, — предупредила Кади, когда мы стояли на светофоре. — Все эти люди в Канаде недавно, некоторым крепко досталось. Войны терзают множество стран, и множество людей спасается от несчастий, уезжая в Канаду. Сама увидишь.
Наставница оказалась права. Моими одноклассниками стали молодые азиатки, бабушки с Ближнего Востока, мужчины с юга Африки. По-английски никто из них не говорил: наши курсы были для начинающих.
Первые два дня Кади сопровождала меня — сидела рядом за партой в глубине класса. В школу и обратно мы ездили по маршруту городских автобусов, и она показывала мне остановки.
На второй день после ужина наставница объявила:
— Завтра мне нужно на работу. — Как и Абу, Кади работала на канадское правительство, но в другой организации. Она сунула мне в карман автобусные билеты: — Дорогу в школу я тебе показала, езжай по ней, и все будет в порядке.
— Кади, а вдруг я потеряюсь? — спросила я, нервно сглотнув.
— Значит, потеряешься, — бесстрастно отозвалась она.
Торонто — город большой, живет пять миллионов человек, почти столько же, сколько во всем Сьерра-Леоне. Я представила, как сяду не на тот автобус, попаду в другой конец города, не зная ничьих телефонов, заблужусь и буду дрожать от холода.
На одном листочке Кади написала номер автобуса, на котором мне надо было ехать в школу, и улицу, где следовало сойти. На другом листочке — то же самое касательно обратного пути.
— Когда сядешь на автобус, покажи листок водителю, — велела она. — Он проверит, на тот ли автобус ты села, и подскажет, когда выходить.
В день первой самостоятельной поездки в школу я очень волновалась. На мне были узкие джинсы Хаджи, розовая толстовка, поверх нее бордовый пуховик, на голове безразмерная шерстяная шапка. Объемным шарфом я замотала шею и лицо; на виду остались только глаза. В Лондоне мне много раз случалось ездить на двухэтажных автобусах, но всегда с Ябом. Теперь я была одна.
Я неподвижно сидела на остановке — три автобуса притормозили, но проехали мимо, прежде чем я набралась смелости
