ней куча подушек, на которые мне не терпится плюхнуться.
Вытащив из сумки туалетные принадлежности, я иду в ванную, чтобы поскорее приготовиться ко сну. Почистив зубы, умыв лицо и собрав длинные волосы в хвост, я возвращаюсь в его спальню, где он сидит на краю кровати и листает телефон.
― Ой! Чуть не забыла, ― говорю я, бросая свою сумку обратно. ― У меня есть кое-что для тебя.
― Это нижнее белье? Я знал, что мое рождественское желание сбудется, Эмма.
Смеясь, я достаю из дорожной сумки вязаные красные наряды.
― Ну… это одежда. Вроде того. Я связала Марли и Мо одинаковые рождественские свитера.
Я понимаю, что это, наверное, глупо ― дарить собакам рождественские свитера, но я решила, что если у нас есть уродливые свитера, то и у них должны быть.
― Ты связала их… для моих собак? ― Он удивленно поднимает бровь, и на его лице появляется выражение, которое я не могу прочесть.
Я киваю.
― Я знаю… это глупо, но я просто…
Слова замирают на моих губах, когда он пересекает комнату, обнимает мое лицо и приникает губами к моим губам в поцелуе, таком мощном, таком интенсивном, таком целеустремленном, что кажется, будто у меня подкашиваются колени.
― Ты чертовски совершенна, Эмма Уортингтон, и я был дураком, когда думал, что ты такая же, как все, ― говорит он, прижимаясь лбом к моему.
Мое сердце бьется в груди так сильно, что кажется, будто оно может вырваться наружу.
― Это просто свитера, Джексон, ― тихо шепчу я. ― Я хотела, чтобы у них тоже было что-то праздничное.
Он качает головой.
― Это не просто свитера, Эмма. Это все. ― Держа мое лицо в своих руках, он наклоняется и нежно целует меня, едва касаясь своими губами моих, а затем вздыхает. ― Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я не хочу расставаться с тобой.
― Тогда не надо, ― говорю я, приподнимаясь на носочки, чтобы встретиться с его губами. ― Впервые в жизни я делаю что-то для себя, без чужого внимания и ожиданий. И я хочу тебя, Джексон Пирс. Даже если мы понятия не имеем, что нас ждет в будущем и как мы справимся с нашими семейными проблемами. В этот раз я не собираюсь планировать, что что-то пойдет не так, или пытаться все контролировать. Я буду следовать своему сердцу и надеяться, что оно не направит меня по ложному пути.
Джексон сглотнул, и его зрачки превратились в расплавленный шоколад.
― Я не обижу тебя.
Я киваю.
― Я доверяю тебе. Своим телом. Своим сердцем. Особенно сердцем.
В мгновение ока он поднимает меня на руки и несет к своей кровати, укладывая меня на плюшевое покрывало, нависая надо мной.
― Тогда позволь мне показать тебе, как я буду заботиться о тебе, Эмма.
Он наклоняется вперед и с нежностью целует меня, проникая сквозь линию губ и погружаясь в мой рот, наши языки переплетаются и оставляют меня бездыханной под ним. Ко мне никогда не относились с такой… заботой.
Наши глаза встречаются, и у меня кружится голова от интенсивности его взгляда, как будто он видит меня насквозь и разрушает все преграды, оставшиеся между нами. Грубые, мозолистые подушечки его пальцев танцуют по краю моего свитера, и вскоре он стягивает его, а затем бросает на кровать.
Его глаза блуждают по моему телу, когда он наклоняется вперед и оттягивает чашечки лифчика, грубо втягивая сосок, от чего я вскрикиваю.
Сегодня все кажется сверхчувствительным.
Мое тело — это живой провод, который отвечает на его прикосновения мощной, эмоциональной реакцией.
Может быть, это потому, что соединяются не только наши тела, но и наши сердца.
― Так чертовски красиво, ― говорит он, глядя на меня сквозь тяжелые веки. ― Я хочу трахнуть их, пометить их, сделать тебя моей, Снежинка.
Боже, этот мужчина превосходен в том, что он дикий по своей природе, и мой клитор пульсирует в ответ на каждое слово, когда он говорит.
― Ты как будто создана для меня. Каждый твой дюйм был создан для того, чтобы поставить меня на колени, Эмма.
Мои руки скользят по его затылку, притягивая его к своим губам, и я целую его с неистовой потребностью, наши языки борются друг с другом. Я запускаю руки под его свитер, вдоль твердых мышц брюшного пресса, а затем, потому что знаю, как ему это нравится, провожу ногтями по мышцам, вызывая гортанный стон, который вырывается из глубины его груди.
Когда он тянется к шее, чтобы снять свитер, я наклоняюсь и целую его рельефный пресс, проводя языком, пока не чувствую, как он трепещет под моими губами. Я хватаю его за плечи и переворачиваю нас так, чтобы оказаться на его коленях. Я чувствую, как он тверд под тканью джинсов, и мне не хочется ничего другого, как попробовать его на вкус, обхватить губами его член и поставить его на колени.
Он наблюдает за тем, как я расстегиваю его джинсы и медленно опускаю молнию вниз. Его член уже упирается в тонкую ткань трусов-боксеров. Я ласкаю его, сжимая в руке, пока он не стонет.
― Соси мой член, детка. Покажи мне, как сильно ты заслуживаешь быть в списке непослушных. ― Его голос грубый и хриплый, он отодвигает резинку трусов, чтобы освободить свой член. Затем быстро сбрасывает джинсы вместе с трусами, оставляя себя полностью обнаженным. С кончика его твердого члена стекает капля спермы, и мне хочется слизать ее. Когда я наклоняюсь вперед, чтобы провести языком, он останавливает меня.
― Хочу смотреть на эти красивые сиськи, пока ты захлебываешься моим членом, Снежинка.
Его пальцы сражаются с застежкой моего бюстгальтера, расстегивая его и опуская вниз, так что моя грудь оказывается у него на виду. Он берет в руку каждый сосок, грубо пощипывая его. ― Такая красивая. Почти такая же красивая, как твоя розовая маленькая киска.
Я крепко сжимаю в кулаке его член, лаская его от основания до кончика, а мой язык снова высовывается и слизывает соленую сперму, выступившую на головке.
Он стонет, его руки покидают мою грудь и летят к моим волосам как раз в тот момент, когда я накрываю ртом головку его члена, сильно посасывая в тандеме с моим кулаком, который двигается у его основания.
― Чеееерт.
Стон, сорвавшийся с его губ, заставил меня задвигать бедрами, пытаясь заглушить пульсацию в моей киске.
Взяв мою голову в ладони,
