разделаться с чёртовым ящером-магом!
Конан, краснея, и ощущая на себе заинтересованные взгляды напарников, поспешил слезть с телеги, и вломиться в самую гущу подлеска:
– Я тоже рад тебя слышать, дорогая! А уж видеть… – Резеда, переставшая изображать вид и тон обиженной жены, кинулась прямо ему на шею, заливая грудь Конана горючими слезами. На ушко ему прошептала:
– Я так рада тебя видеть! Живым! Я уж вся извелась – думала, что даже поседела от волнений! Познакомишь со своими друзьями?
– Конечно. А… Откуда ты знаешь, что они мои друзья?
– Ну так! Они же проехали почти сразу после того, как ты уехал. Один слез, потрогал след от копыта, затем залез вон в те кусты, сквозь которые ты начал подкрадываться, вернулся и сказал: «Не больше получаса! Поспешим!» После чего они погнали лошадей, которые везли две телеги с бочками. А что там было? В бочках-то?
– Зелье там было. Заколдованное.
Резеда надулась:
– Опять обманываешь бедную девушку?!
– Нет. Там и правда было зелье. От него войску чародея стало совсем худо. И половина сразу погибла, отведав его. Ладно. Хватит о плохом. Идём уже, а то мои могут про нас плохо подумать.
– Ну и пусть думают! – она очень мило надула губки и топнула крохотной ножкой, – Я и правда – согласна! Прямо здесь и сейчас!..
Конан, почувствовав, как краска смущения заливает шею и лицо, просто поднял Резеду на руки, и вынес из кустов.
– Познакомьтесь, друзья. Это – Резеда. Моя… Напарница и помощница.
Так любопытно оказалось наблюдать, как Рнего, у которого челюсть отвалилась чуть не до пупка, утратил свою обычную красноречивость, а Паннут и молчаливый Борисс покраснели, словно мальчишки, которых поймали с ворованными яблоками в чужом саду… И только Калед догадался:
– Здравствуйте, о прекрасная Резеда! Очень рады познакомиться!
Дорогу обратно скучной уж точно никто бы не назвал.
Конан ехал на Красавчике, явно чувствовавшим себя без лишнего груза веселей и свободней, Резеда перебралась в переднюю телегу, и сидела рядом с Бориссом. Которого всё время пыталась разговорить, и ежеминутно задавала вопросы:
– А сколько раз вы плавали в другие страны? А правда, что вы убили Пожирателя? А как выглядит король Вездигдет? А почему он назначил за ваши головы награды? Сколько-сколько?! Чего ж вы такого успели натворить, что он так расщедрился?!.. А правда, что любой храбрый человек может стать наёмником?
На это, последнее, высказывание, Борисс нашёл нужным ответить, коротко зыркнув на соседку:
– Нет! Не каждый. Это должно быть в крови!
– Что – это?!
– Тяга к битвам, и любовь к оружию.
– А-а, понятно. А как ты сам попал к Конану на «Вестрел»?..
Допрос с пристрастием начался вновь. Конан, ехавший рядом с Каледом впереди, иногда оглядывался через плечо, и переглядывался с товарищем. Калед усмехался в усы. Рнего, управлявший битюгом, везшим вторую телегу, изнывал: поговорить бы! Но Резеда предпочла гиганта Борисса, сев сразу к нему. Паннут, замыкавший процессию, в разговорах и переглядываниях не участвовал: следуя на коне за телегой Рнего в двадцати шагах, он добросовестно охранял их тыл.
На том месте, где они оставили Саллаха, Конана ждал неприятный сюрприз: ящер явно обкусал челюстями острый короткий кол, чтоб заострить кончик, и кинулся со всего размаха на него – так, чтоб тот пронзил сердце.
Пришлось остановиться, чтоб предать тело мужественного человека земле. Конан, стоя над могилой, сказал:
– Покойся с миром, Саллах, мужественный человек, сам избравший свою судьбу. Да примет Мирта Пресветлый твою душу в свои чертоги!
После этого некоторое время ехали молча, оставаясь под впечатлением от рассказа Конана и трагедии Саллаха. Но затем Резеда вновь принялась за своего соседа, а корсары вновь принялись ухмыляться: вот уж женщина – всегда останется Женщиной!..
До Порбессии доехали засветло.
Начальник стражи в воротах приветствовал их, как старых знакомых:
– Добро пожаловать, Конан! Добро пожаловать, уважаемые странники! Приветствую вас в Порбессии от своего лица и лица всех жителей! Мы никогда не забудем тех услуг, что ты, киммериец, оказал нашей маленькой стране. А друзья Конана – наши друзья!
– Ого! Конан! Чего ты тут уже успел наворотить?
– Сам не знаю. Но можно спросить. – Конан и правда, повернул голову от Каледа снова к начальнику стражи, и спросил, – Что у вас тут было? Днём или ночью?
– Ну – как, что?! Вскрылась, наконец, коварная измена!
Сегодня ночью отряд личной стражи султана нашего, дорогого Мехмет-оглы Шестого, внезапно ворвавшись в покои его приближённого вельможи, облечённого высочайшим доверием, Бетани-бека, застал в постели с ним любимую жену нашего султана – Джайсуну-хоним! Так что спасибо тебе, Конан! Это ведь ты выяснил всё про коварного заговорщика и подлого предателя, и гнусную интриганку и изменницу! И не побоялся вчера ночью открыть правду нашему Повелителю!
– И… Что там сейчас с предателем и изменницей?
– Ну как – что?! Наш повелитель всякие суды да разбирательства не любит! Попались на месте, голубчики – так получите своё! Как положено по Адату!
Так что казнили их уже. В полдень, как обычно, на центральной базарной площади. Вазира оскопили, четвертовали. Джайсуну-хоним посадили на кол. Да она, кажется, до сих пор жива – вон, слышите, орёт?
Действительно, дикие, полные боли и страдания крики, не услышал бы только совсем уж глухой. Или человек с восковыми пробками в ушах. Конан однако, нисколько ими не тронутый – по заслугам получила, подлая предательница! – покивал головой:
– Я рад, что смог быть полезен его Величеству, мудрейшему Мехмет-оглы Шестому! И желаю всяческого процветания и ему и вашей милой стране.
Про себя Конан подумал, что после такого прецедента, с «любимой» женой самого султана, в Порбессии некоторое время будет очень мало… Рогоносцев.
Да и хорошо.
В караван-сарае Конана ждал неприятный сюрприз: разделаться с предателем-хозяином лично, как он планировал, не удалось. На его месте работала, утирая слёзы, вся буквально позеленевшая от страха, жена. На Конана и его друзей она бросала такие взгляды… Любая змея позавидовала бы.
Впрочем, Конан этим зрелищем тоже не смутился, а сразу повёл своё маленькое войско в соседний караван-сарай. Не хватало ещё быть отравленным мстительной женщиной! Ей-то он не смог бы адекватно ответить!..
Поскольку непорядочно оставлять круглыми сиротами семерых детишек.
Пока его напарники и как-то естественно вписавшаяся в их общество Резеда ужинали в общем зале, Конан решил нанести визит вежливости.
На этот раз ему даже не пришлось ждать: и стража на входе, и доверенный евнух мгновенно обеспечили ему допуск пред светлы очи.
На лице восседавшего на троне Мехмета Шестого блуждала загадочная улыбка.
