иностранных дел Чехословакии. Быть или не быть «Логосу», зависело от специального Комитета, который принимал решение о финансовой поддержке издания. Необходимо было обеспечить финансовую поддержку издания – получить субсидию Министерства иностранных дел Чехословакии.
Роковое, как оказалось, значение для судьбы журнала имели и внутренние причины – существенные разногласия между редакторами «Логоса», которые привели к тому, что подготовленные Б. В. Яковенко для второй книги журнала статьи и рецензии не были сразу же переданы издательству.
Анализ писем Гессена и Степуна к Яковенко показывает, что столкнулись два взгляда, два подхода, два понимания целей и задач нового «Логоса». Возобновляя «Логос» и определяя состав выпусков, Яковенко, который, хотя и осознавал изменившиеся обстоятельства, во многом исходил из первоначального замысла и ориентации философского журнала. Он считал, что следует продолжать публиковать переводы наиболее значительных философских работ.
С. И. Гессен и Ф. А. Степун справедливо отмечали, что в изменившихся условиях следует изменить цели и задачи русского издания. Одной из главных целей прежнего «Логоса» было систематическое ознакомление русского читателя с достижениями зарубежной философской мысли, с ее последними новинками – прежде всего, немецкой философии, которую редакторы считали высшим достижением современной мысли. Напомним, что и дореволюционный «Логос» не был коммерчески успешным изданием. Теперь же ситуация кардинально изменилась. Рассчитывать на широкое распространение журнала в Советском Союзе не приходилось.
Следует принять во внимание потерю прежней аудитории, прежнего читателя. Читатели-эмигранты, интересующиеся развитием зарубежной философии, могли сами по оригиналам следить за новыми философскими публикациями. Кроме того, как и прежде, при издании первого пражского номера были допущены досадные промахи и просчеты. Подводя финансовые итоги, С. И. Гессен в письме от 4 апреля 1925 г. сообщал Яковенко: «Из расчета, увы, видно, что мы авторам должны больше денег, чем предполагали и, кажется, получили»[276]. Придавленные нуждой, часто нищенствующие, не вылезающие из долгов авторы статей для «Логоса», проводящие бессонные ночи в размышлениях не о философских проблемах, а о том, как выжить, о куске хлеба, ждали обещанных гонораров. Обещания следовало выполнять.
В письмах Гессена и Степуна как первый номер «Логоса» в целом, так и статья Яковенко «Мощь философии» были подвергнуты достаточно строгой критике. И Гессен, и Степун как соредакторы «Логоса» возражали и против предложенного Яковенко состава второго номера. В письме от 24 июня 1925 г. Гессен писал Яковенко: «Что касается “Логоса” то я считаю, что нам надо хорошенько обсудить 2-ой №. Ваш план мне решительно не нравится. Да и спеху большого нет»[277]. В письме к Яковенко из Дрездена от 26 сентября 1925 г. Ф. А. Степун делится с ним своими критическими соображениями: «…должен сказать, что не понравилась мне Ваша статья («Мощь философии». – А. Ш.) своей суммарностью, приблизительностью и чрезмерною общностью. Мне представляется, что такого типа статьи не своевременны… (философия жаждет сейчас конкретности, а не программности). С точки зрения наших специальных логосовских задач мне также представляется неверною взятая Вами тональность. Не кажется ли Вам, что в Вашу последнюю статью проникла стилистика наших “исторических” супротивников?.. Мне кажется, что 1 № Логоса не удачен с точки зрения редакторской режиссуры»[278]. Спорным был и вопрос об участии в журнале философов из СССР. Яковенко настаивал на сотрудничестве с ними. Кроме того, обнаружились не только серьезные идейные, но и стилистические расхождения между Степуном и Гессеном, с одной стороны, и Яковенко – с другой. Яковенко пытался переубедить Гессена, считая, что тот просто попал под влияние Степуна.
Уже при написании редакционной статьи Гессен был вынужден принять изменения, внесенные Яковенко, но критически высказался о его стиле: «Что касается того, что Ваша философия есть только исповедание веры, – я стою на этом. Раньше в систематических (не исторических) Ваших статьях преобладало всегда тоже исповедание над доказательствами. Поэтому стиль Вашей философии тот же, что у Бердяева»[279].
Почти в каждом письме Гессена, написанном Яковенко в следующем 1926 г. содержатся обнадеживающие известия о «Логосе». В письме от 13 февраля 1926 г. Гессен писал: «Относительно “Логоса” могу сказать, что, по-видимому, он устроен»[280]. В апреле, после встречи с Гайным, он извещал Яковенко о том, что будет добиваться увеличения объема второй книги «Логоса» до 12–15 печатных листов. Столь же оптимистично и письмо от 31 мая 1926 г., в котором Гессен сообщал Яковенко: «Сегодня мне Гайный сказал, что “Логос” не только принят “Пламенем”, но что “Пламя” хотело бы поскорее издать его, т. к. председатель комиссии М[инистерст]ва иностранных дел, д-р Макса два раза передал Тайному, что “Логос” – лучшее, что “Пламя” до сих пор издало, и продолжение “Логоса” – вещь совершенно необходимая»[281]. В письмах к Яковенко Гессен смотрит на перспективу издания второй книги «Логоса» оптимистически и успокаивает его, уверяя, что дело издания не безнадежно.
Яковенко, который крайне нуждался в деньгах и рассчитывал на гонорары за «Логос», предлагал форсировать издание второго выпуска, используя все, что осталось от первого выпуска и подготовленные им новые материалы. В архиве Б. В. Яковенко сохранились материалы для издания второй книги пражского «Логоса»: статья Н. Гартмана «Как вообще возможна критическая онтология?», статья А. Тильгера «Искусство, как своеобразие», продолжение статьи В. Шкраха «Масарик и позитивизм», рецензии А. Койре и В. Сеземана на книги А. Бергсона, Э. Жильсона и М. Шелера. Гессен, ссылаясь на мнение Степуна, возражал: «Я продолжаю решительно настаивать на отложении статей: Гартмана, Белого, Шкраха, Шварца и др. Сейчас, когда «Логос» единственное философское издание на русском языке, мы обязаны предоставить его страницы для оригинальных статей русских авторов, а не для переводов. 96 страниц переводов из 176, т. е. больше половины (как Вы предлагаете)… ни я, ни Степун на это никогда не согласимся… Макса прямо мне сказал: Логос они поддерживают потому, что это определенное философское направление в русской философии. А вместо русских авторов мы печатаем иностранцев»[282].
Только в августе 1926 г. Гессен согласился с предложенным Яковенко вариантом. Из Вены, где он лечился, Гессен направил Яковенко письмо, предлагая по дороге в Прагу остановиться в Марианские Лазне, чтобы поговорить о «Логосе». Он разъяснял свою позицию и обосновывал свои взгляды на направление журнала. Прежде всего, Гессен отмечает необходимость считаться с точкой зрения Степуна, подчеркивая, что совпадение его взглядов со взглядами Степуна не говорит о том, что он находится под его влиянием.
Гессен был не против того, чтобы включить в «Логос» статьи авторов, живущих в России. Что касается статьи Гартмана, Гессен писал: «…ведь Вы, ссылаясь на “Новые идеи в философии”, совершенно не хотите понимать, что нынешнее положение совершенно несравнимо с довоенным. Тогда были “Вопросы
