Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Пересчитав подаяние и рассортировав мелочь по номиналам, Дмитрий неторопливо развернул коляску в сторону улицы Рузвельта и, ритмично двигая рычагами, покатил от «Ореанды». Оставаться на безлюдной набережной было делом бесперспективным: продрогнешь до костей, вымокнешь и ничего не получишь. Уж лучше в заброшенный дом. Отдохнуть, высушить вымокшую за день одежду, поужинать, в конце концов... Главное – не задаваться вопросом, что будет дальше. Рано или поздно все образуется. Не тот человек Илья, чтобы бросить своего армейского друга...
Доехав до гастронома, Ковалев обернулся – ему показалось, что его кто-то скрытно преследует. Развернул коляску вполоборота, окинул взором мокрый асфальт набережной... Ничего подозрительного: лишь рядом с «Артемидой» одиноко мокла под зонтиком у выносного лотка продавщица из гастронома, да на причале сидели несколько рыбаков с удочками. Дима купил хлеба, колбасы и минералки, осторожно подъехал на своей «инвалидке» к окну. За стеклом метрах в тридцати от гастронома маячила высокая фигура: широкие плечи, коротко стриженные светлые волосы... Вечерний полумрак и водяная взвесь не позволяли как следует рассмотреть лицо светловолосого. Ковалев вздрогнул: кажется, он уже видел этого человека на набережной, в тот самый день, когда ему впервые подали милостыню! Кажется, этот мужчина затем юркнул за газетный киоск, откуда продолжил наблюдение за ним. Парень отлично запомнил тогдашний взгляд соглядатая – колющий, цепкий и безжалостный. Неужели тот светловолосый вычислил его на набережной и теперь решил выследить?
Дима подкатил к продавщице, терпеливо дождался, когда она отпустит очередь покупателей.
– Извините, на набережной хулиганы, хотят мою коляску отобрать, – произнес он. – Можно, я из вашего магазина через черный ход выеду?
– Еще чего захотел, – процедила торговка. – Такого нищеброда только пусти в магазин – все товары в бытовке скоммуниздишь!
Ковалев проглотил обиду.
– Очень вас прошу, – дернул он кадыком. – Вопрос жизни и смерти!
– Так, Маресьев, или сам отсюда по-хорошему сваливаешь, или я сейчас охрану позову! – в голосе продавщицы зазвучали металлические нотки.
Делать было нечего. Выкатив на набережную, Дима поехал налево. Дождь превратился в ровную водяную взвесь, заполнившую ночное пространство над небом и берегом. Фонари теперь выглядели мутными желтыми одуванчиками с белесым искрением в сердцевине. Ковалев неторопливо остановил «инвалидку», достал бритвенное зеркальце, взглянул в отражение. Светловолосый стоял метрах в двадцати, делая вид, что изучает манекены в витрине. Парень понял: сейчас ни в коем случае нельзя выдавать своего волнения. А главное – нельзя дать понять этому подозрительному типу, что он, Дима, заметил слежку. Ковалев неторопливо катил по набережной, то и дело косясь на стекло витрин, чтобы определить, где теперь светловолосый. Тот немного отстал – видимо, считая, что в любой момент сумеет догнать несчастного инвалида-колясочника.
Сосредоточенно глядя вперед, Дима ритмично двигал рычаги, направляя коляску к пешеходному переходу. Желтый глаз светофора уже замигал зеленым, но Ковалев сумел-таки перевалить колесами через бордюр и успеть проскочить на противоположную сторону. Нырнув за рекламный щит, пригнул голову, осмотрелся... Светловолосый мужчина, лица которого он по-прежнему не сумел рассмотреть, стоял у перехода, дожидаясь зеленого сигнала. Даже в вечерней полутьме, размытой дождем, было заметно, что он приготовился к рывку. Дима пригнул голову и, насколько хватило сил, быстро покатил прочь. За кинотеатром «Сатурн» начиналась улица Чехова, от которой до его пристанища было рукой подать.
Поворот, еще один поворот, сквозной двор, кривой фонарь, блестящие от влаги кусты, бетонный забор – и узкий выезд на соседнюю улицу. Привычно двигая рычагами «инвалидки», Дима то и дело осматривался, словно летчик-истребитель на боевом вылете. Преследователя вроде не наблюдалось. Успокоившись, Ковалев покатил по влажной мостовой с припаркованными машинами. До заброшенного дома, ставшего укрытием, оставалось метров пятьдесят. Доехав до забора, ограждающего руину, Дима на всякий случай остановился и прислушался. В какой-то момент ему показалось, что за забором хрустнул камешек под подошвой. Ковалев лихорадочно поискав глазами, обнаружил обрезок водопроводной трубы. Выдавленная дверь черного хода едва прорисовывалась сквозь мокрую листву акации. Преследователь мог и не заметить этой двери: ведь в дощатом заборе было выломано несколько досок со стороны улицы, и по логике, светловолосый первым делом юркнул бы сюда; дожидаться преследуемого сразу же за забором было удобнее всего.
Положив обрезок трубы на колени, Дима предельно осторожно покатил к зарослям акации. Уже подъезжая к черному ходу, он заметил в каком-то метре от себя светловолосого мужчину – того самого. Стоя вполоборота, он пристально следил за тем, что происходит на улице.
Рука инвалида до хруста в костяшках сжала холодный металл...
* * *
Пропетляв по жилым кварталам в районе ялтинского автовокзала, неприметный фургон с рекламной надписью остановился рядом со старым двухэтажным домом, отгороженным от дороги небольшим фруктовым садом. Сквозь влажную листву прорисовывались окна с горящим в них электрическим светом.
– Вот тут он, Юрий Александрович, и живет, – водитель, невзрачного вида брюнет, перегнулся через сиденье.
Патрикеев взглянул на дом, извлек из папки фотографию коротко стриженного сероглазого блондина с массивным подбородком. Ничего примечательного: встретишь такого человека на улице и спустя несколько минут забудешь о нем. Однако у следователя прокуратуры были все основания заинтересоваться именно им...
Вот уже второй день милицейская «наружка» тщательно отслеживала подходящих кандидатов в серийные убийцы. Теперь, когда невиновность Ильи Корнилова была вроде бы почти очевидной, Юрий Александрович решил вернуться к первоначальной версии следствия и досконально проверить всех ялтинцев с отсутствующим большим пальцем левой руки. Ведь решение крымского руководства «ликвидировать сбежавшего маньяка при попытке сопротивления» не было зафиксировано на бумаге, столь сомнительный приказ никогда не подпишет ни один милицейский начальник! Зато «оперативную поддержку» следствию со стороны милиции никто не отменял. Вот Патрикеев и решил задействовать службу наружного наблюдения: отследить все контакты подозреваемых, тщательно прослушать их телефонные разговоры, узнать их интересы, пристрастия и хобби... А главное – попытаться на какое-то мгновение представить себя на месте подозреваемых.
Серийные убийцы – вообще особая публика. Превращение человека в скота происходит поразительно быстро и потому незаметно для стороннего наблюдателя. В повседневной жизни кровавый монстр может выглядеть воплощением добродетели, и нет универсального рецепта, по которому его можно было бы отличить от нормальных людей. Так что попытка «вжиться в образ» была, пожалуй, самым действенным способом определить настоящего преступника.
«Наружка» уже профильтровала двух предполагаемых маньяков: гинеколога ялтинской женской консультации Ивана Слижевского и председателя поисково-патриотического клуба «Коловрат», бывшего школьного учителя Геннадия Паскевича. Ничего компрометирующего или подозрительного в их биографии, поступках и телефонных переговорах обнаружено не было. К тому же, по наблюдениям Патрикеева, гинеколог Слижевский был слишком уж слабовольным для совершения столь кошмарных убийств. Впрочем, это не означало, что кандидатуру Слижевского следовало и вовсе исключить. А вот бывший педагог Паскевич и вовсе выглядел божьим одуванчиком; все, кто знал его, характеризовали Геннадия как порядочного, деликатного и застенчивого человека.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
