как змей, как обычно улыбался своей фирменной улыбкой.
В один момент Минато не выдержал этого и ударил по столу с такой силой, что на нём снова появилась большая трещина.
‒Хватит лыбиться, Орочимару! Ты должен понимать, что мы не успеваем! По твоим же расчётам для того, чтобы всё прошло успешно, нужно подождать ещё несколько месяцев, а у нас, как ты знаешь их нет!
Кричал, не сдерживаясь Минато, сверкая своим испепеляющим взглядом в сторону так раздражающего его змея. Тот, в свою очередь, ответил как всегда спокойно, чуть ли не шёпотом, что ещё сильнее раздражало Минато.
‒Успокойся, Минато. У меня подготовлен план даже на такой случай. Только, скорее всего, он тебе не понравится.
‒Как и все твои планы.
Язвительно процедил Минато, которого от ещё одного едкого комментария остановил Шикаку.
‒Он прав, Минато. Тебе нужно успокоиться. Ты как-никак четвёртый Хокаге, а у нас дело мировой важности.
Проговорил на одном вздохе Шикаку, пытаясь образумить своего друга, который до сих пор не отошёл от того, на что ему пришлось согласиться в прошлый раз. И от части он его понимал, ему было бы также тяжело разменять своего сына, если не сложнее, но иного выбора не было. По крайней мере они оба так себя убеждали.
Глубоко дыша, Минато пытался успокоить своё разбушевавшееся сознание и взять себя в руки, ведь Шикаку был прав, и дело не требовало промедлений.
‒Хух, ну, попробуй рассказать о своём плане, Орочимару.
Сквозь зубы процедил Минато, устремляя свой взгляд на змея. Тот, услышав его слова, ещё равз ухмыльнулся.
‒Как прикажите, Хокаге.
Минато опять чуть не взорвался. Он просто ненавидел то, как эта проклятая гадюка произносит его титул, а возможно он уже ненавидел и сам это проклятый титул.
‒Мой план чрезвычайно прост. По возвращению нашего оружия, мы должны вызвать у него как можно больше эмоциональных потрясений, а если точнее, мы должны порвать все оставшиеся у него связи. То есть ваша дочь, его друзья, все с кем он знаком, ну, вы понимаете…..
Закончил Орочимару и посмотрел на своего Хокаге. Тот на удивление спокойным тоном ответил ему.
‒И как же ты хочешь это осуществить?
Орочимару, услышавший тон Минато понял, что всё прошло именно так, как нужно и из-за этого на его лицо сама собой налезла его ехидная улыбка.
‒Яманака, господин Хок…
Не успел Орочимару договорить, как почувствовал, будто в его лицо прилетела огромная каменная глыба, а после тоже самое ощущение прокатилось по всему его телу.
Когда всё наконец прекратилось Орочимару почувствовал, что лежит на полу-разрушенному полу, истекая кровью. Большинство костей, даже с его специальной техникой было сломано, а упругая кожа, которую сложно порезать даже кунаем была покрыта синяками и рваными ранами.
Рядом с ним стоял тяжело дышащий Минато, чьи кулаки были полностью покрыты кровью.
‒Ха, повтори ещё раз.
Прорычал Минато, смотря на Орочимару таким взглядом, что тот понимал, что если он сейчас не убедит Минато, то до завтра уже не доживёт. Одобряюще усмехнувшись в своём сознании, он наконец заговорил.
‒Вы должны понимать, господин Хокаге, что другого выхода сейчас нет. Наши союзники не успевают собрать силы для совместного удара, а единственный способ задержать монстра ‒ такой же монстр. Если мы не сможем задержать Пейна хотя бы на некоторое время, хотя бы на пару часов, то справиться с ним и Акацуки в будущем станет почти невозможно.
Выслушав речь Орочимару, Минато не заметил, что теперь в обращении Орочимару к нему, как к Хокаге, не слышалось былой язвительности и издёвки, но даже если бы и заметил, то сейчас его это совсем не волновало. Сейчас он был озабочен борьбой с самим собой.
Борьбой между отцом и Хокаге.
Его советнику, Шикаку было совсем не лучше. У него тоже была семья, и он понимал, что его это тоже затронет, но в душе он понимал, какой они с Минато сделают выбор, и это делало ему лишь ещё больнее.
Спустя несколько минут раздался голос Орочимару.
‒Господин Хокаге.
Хокаге. Хокаге. Хокаге. Хокаге! Хокаге! Хокаге!
Минато уже ненавидел это слово. Оно давило на него тяжелее любой горы, ранило сильнее любой техники, но он не мог ничего с этим поделать. Он принял эту ношу, и он должен её нести.
В эту секунду он вспомнил слова своего учителя, Джираи.
‒«Как же ты был прав, Джирая. Как же ты был прав.»
Теперь он полностью понимал, почему его учитель и остальные ученики третьего так яростно отказывались от этого титула, от этого проклятья, которое он должен будет нести до конца своей жизни или же пока не найдёт другого человека, мученика, которого обречёт на эту участь.
Спустя ещё несколько минут Минато открыл глаза, в которых окончательно пропал тот яркий и заразительный свет, в который влюбилась его погибшая жена ‒ Кушина. Теперь в них лишь тлели затухающие огоньки и отражалась сталь.
Посмотрев на лежащего на земле Орочимару, он кивнул головой, после чего сел на единственный оставшийся целым диван и сказал.
‒Жду от тебя новостей, Орочимару.
В ранее мягком и звонком голосе теперь звучал скрежет метала, иногда сменяющийся шелестом сухой листвы. Орочимару, увидевший перемены в своём Хокаге кивнул, лишённым своей обычной улыбки лицом, после чего, шатаясь поднялся и поплёлся из кабинета.
После того, как змей вышел из кабинета, в том не раздалось не единого звука пока Шикаку не решил высказаться.
‒Минат…
‒Замолчи, Шикаку.
Оборвал его Минато и Шикаку стразу закрыл свой рот, после чего несколько секунд постояв, покачал головой и отправился вслед за Орочимару, вон из кабинета, оставляя правителя Деревни Скрытого Листа на едине с собой.
— пов-
Путь до деревни был довольно долгий. За время наших поисков мы успели пересечь несколько стран и забраться довольно далеко от страны Огня, из-за чего мне пришлось добираться до неё полтора месяца, и это учитывая, что я летел на всей своей скорости.
В общем, по прибытию в деревню, я, как и было положено, отправился в кабинет Хокаге, чтобы доложить о том, что миссия, порученная мне, провалена и возможно, получить за это соответствующее наказание.
Идя по улице, я замечал на себя множество странных и испуганных взглядов, но не обращал на них внимание и продолжал своё движение к кабинету Хокаге, пока не увидел в далеке знакомую блондинистую макушку.
Внезапно, внутри меня что-то зашевелилось, что-то о чём я успел забыть и у меня всё никак не получалось вспомнить.
‒«Эмоции»
Эта мысль опять вызвала во
