раз за разом, оказывал предпочтение танцам и обществу рабыни.
Или как якобы случайно ее толкнули прямо в навозную лепешку, когда Анифа возвращалась с реки с постиранным бельем. Или наступали на сидящую около костра девушку, несомненно, малозаметную из-за своего роста и комплекции, но не настолько же, чтобы та потом два дня хромала.
Сам Шах-Ран всего этого не замечал, но оно и понятно. Все, что происходит в женской стороне, мужчину, а особенно вождя, не касается.
Поэтому северянин не стал задавать бессмысленные вопросы, поняв, чего боится девушка.
Но почему она обратилась к нему, а не к своему господину? Уверен, Шах-Ран прислушался бы к своему “цветочку” и сделал бы так, чтобы маленькая танцовщица не испытывала никакого беспокойства.
Хотя и тут, как ему показалось, он мог найти ответ.
— И таким образом… — проговорил Рик, не сдерживая горькой усмешки и одновременно опустив ладонь между бедер девушки, — Ты хочешь оплатить за свою защиту.
Анифа нервозно поежилась и инстинктивно сжала ноги. Риксу понравилось теплое ощущение от этого своеобразного захвата. И он, шутки ли ради или еще чего, слегка протиснул свои пальцы между щедро смазанными соками самой девушки и своим семенем складочками.
— Я этого не хотела… — пробормотала, поморщившись, Анифа.
— Да-да, я помню. Ты ненавидишь всех нас, мы варвары и убийцы. Но в итоге получается, что ты и сама не прочь расплачиваться собственным телом.
Девушка тут же отшатнулась, будто от удара. В ее глазах вспыхнула боль, непонимание и обида. А следом — и уже знакомая злость.
— Я пришла поговорить! — прошипела она змеей, неожиданно стукнув кулачком по груди северянина, — Это ты набросился на меня, как дикий зверь.
К ее удивлению, Рикс беззлобно рассмеялся.
— И тебе это понравилось! — почти с восхищением выдохнул он.
— Нет! — возмущенно выпалила она и сразу же шумно выдохнула и вздрогнула всем телом, когда толстые мужские пальцы внутри нее пришли в движение, раззадоривая и без того чувствительные стеночки ее естества.
— Нет? — весело переспросил Рикс, без какого-либо труда высвобождая свою руку. Но лишь для того, чтобы, обхватив ее коленку, забросить на свое бедро и прижаться.
Его не совсем опавший член тут же заменил пальцы и без какого-либо труда толкнулся в нее, безошибочно проникая внутрь.
Анифа, к своему позору, возбужденно охнула и прикрыла глаза. Где-то в уголке сознания проскочила мысль, что это неправильно, что скоро стан начнет свое пробуждение, чтобы начать последние приготовления к отходу. Проснется и не обнаружит подле себя рабыню и Шах-Ран, и как ей потом объясняться?
— Я обеспечу тебе защиту, можешь не волноваться, — тихо шепнул северянин ей на ухо, отступая и снова делая толчок — медленный и тягучий, как патока. — А ты будь хорошей девочкой и дождись нашего возвращения. Уверен, тебе страсть как хочется снова оказаться вместе с нами обоими, чтобы снова почувствовать в себе два члена…
Анифе бы возмутиться этой пошлости и грязи, но, подхваченная очередной волной чувственного наслаждения, она закатила глаза и, обхватив Рикса за плечо, сладко застонала.
Последующий после отъезда степняков из Дариорша месяц Анифа провела в неожиданном спокойствии и даже умиротворении. И хотя опустевшее городище с уходом вождя и его войска не наполнилось ни праздной ленностью, ни тишиной — немногочисленные мужчины, а также женщины и дети продолжали заниматься бытом, наполняя каждый день деловитым движением и будничными заботами — отсутствие шумно смеющихся и громко тренирующихся степняков лишило Дариаорша привычного гама и суеты.
… Первые дни, ожидая чистой и яростной женской мести от наложниц Шах-Рана, Анифа мышкой выскальзывала из стана и бродила по округе — собирала травы и корешки, поздние ягоды и хворост — и даже уходила в далекую рощу, где нашла крайне редкие и ценные растения.
Рикс сдержал свое обещание — обеспечил Анифе защиту и охрану. Но далеко не сразу она заметила, что невдалеке от нее всегда находился тот или иной воин из личного отряда северянина. Казалось бы, мужчины просто бездельничали, бродя по окрестностям Дариорша и потому совершенно не привлекали к себе внимания.
Но однажды, пользуясь отсутствием повелителя, Лиша почти что ударила ее. И не сделала этого только потому, что невесть откуда взявшийся воин ловко перехватил ее ладонь и сильно оттолкнул.
Тогда-то Анифа и поняла, что она под защитой. И наконец-то смогла облегченно выдохнуть.
Однако, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, она ушла из шатра Шах-Рана и обосновалась в палатке, которую делили между собой незамужние девушки, у некоторых из которых были и дети. Именно с малышами, как и раньше, она проводила все свое время, если, конечно, не была занята сбором хвороста и трав, приготовлением еды и отваров и шитьем.
Занялась Анифа и врачеванием. Она и раньше, с молчаливого согласия Шах-Рана, помогала изможденным и заболевшим рабам, приводя их в божеское состояние, а теперь, избавившись от обязанности прислуживать Повелителю племен, она могла позволить себе практически полную свободу действий.
Обосновавшись в тесной и не самой удобной по сравнению с шатром вождя, палатке, она обустроила свой закуток под свой все увеличивающийся скарб, наполненный всевозможными мешочками, горшочками и бутылочками. Нашла там свое место и драгоценная бутылка водки, добытая ею почти с боем среди многочисленных трофеев степняков. Конечно, сначала рабы очень настороженно относились к присутствию танцовщицы в своем жилище. Все знали, кто она и кем приходится вождю. Но скромность девушки, ее неожиданная мягкость и отзывчивость быстро расположили ее к себе, а искренняя помощь, которую она оказывала всем несчастным и особенно детям, покорили окончательно.
Но порой благие намерения оборачиваются для человека не самыми приятными последствиями. Лекарь и знахарки, что обитали в степной столице, отнеслись к деятельности танцовщицы, мягко говоря, скептически. А когда ее работа стала приносить плоды — она успешно лечила даже переломы и отравления, два раза приняла роды и спасла ребенка жены одного из ушедших воинов, которому коза вспорола брюхо, насадив на рога — откровенно возмутились.
Именно раненому мальчику Анифа посвятила все свое время и внимание. И хотя он до сих пор был слаб, почти не поднимался со своей постели и очень похудел, в целом ребенок чувствовал себя хорошо, так как Анифа не допустила ни заражения, ни гангрены.
После этого случая лекарь, этот скрюченный старик с желтыми пальцами и беззубым ртом, выцветшими глазами и серым лицом, стал разве что не плеваться в сторону Анифы. А однажды, осыпая ее ругательствами и называя демоницей, бросился на нее с кулаками, и только присутствие воина Рикса спасло испугавшуюся девушку от неправедного возмездия.
Понимая, что теперь
