— Какое еще письмо? — Я смотрела на мужа снизу вверх и была не в силах пошелохнуться.
Он неожиданно разулыбался.
— Ты такая смешная с телефонами в обеих руках. Давай сюда. — Он забрал у меня трубку и мобильный. — Ты так растерялась, даже забыла разъединить. — Продолжая улыбаться, нажал кнопочку связи на моем аппарате, и тот тут же зазвенел в его руке. Даниель посмотрел на экранчик и сказал: — Это Сесиль. Ответить?
Я смогла лишь кивнуть.
— Да, дочка! А мама в туалете. Да, дома. Мы собираемся ехать к врачу. Ага, на постоянный цемент. Ну… да… Да что ты! — Его лицо просветлело. — Не может быть! Правда? Поздравляю!
Я вдруг почувствовала необыкновенный прилив сил и потянула руку к телефону. Даниель закивал мне, сказал:
— Дочка, передаю трубку маме, порадуй ее. — И протянул мне мобильный. — Шикарная новость, дорогая!
Я забрала телефон, разговаривая с Сесиль, направилась к компьютеру, нажала на клавиатуре клавишу перезагрузки, закрыла бук и, продолжая беседу, ушла наверх в спальню.
Когда я уже готовая к выходу спустилась вниз, Даниель жарил на кухне яичницу и прихлебывал что-то из кружки.
— Дорогой, мы опоздаем!
— Ну и ладно. Я все равно не собираюсь сегодня возвращаться на работу. Кофе не хочешь? — И показал на кофеварку. — Я много сварил. Будешь яичницу?
— Ты же знаешь, я ее не люблю. А кофе выпью. И от бутерброда не отказалась бы. Тебе сделать?
Он кивнул. Я налила себе кофе, сделала бутерброды и уселась за стол. Даниель перевалил яичницу на тарелку и тоже сел к столу.
— Что-то ты не радуешься за Сесиль, мамочка.
— Отчего же, я очень рада. Но от этого меня не меньше тяготит проблема с Тьерри.
— Черт! — Он вдруг хлопнул ладонью по столу; тарелки звякнули. — Но я же тебе все написал! Я сам не знаю, что делать!
— Как это что? Они должны пожениться!
— А я? Обо мне ты подумала?
— При чем здесь ты?
— Но ты же прочитала письмо! Не могла не прочитать!
— Какое еще письмо? О каком письме ты твердишь?
— Слушай, давай больше не будем играть в игры. Это же ты переписываешься со мной под именем Вивьен.
— Я? Вивьен? — Я вскочила из-за стола. — Ты спятил?!
— Ты сейчас не выключила компьютер, а поставила перезагрузку, чтобы я не смог увидеть, что там было под рыбками. А под ними было, готов поспорить, мое письмо!
Я скрестила руки на груди, выдохнула и заявила, глядя ему в глаза:
— У меня нет ни малейшего желания устраивать тебе сцену ревности по поводу Вивьен.
— Сцену ревности? Из-за Вивьен? — Он подмигнул мне и улыбнулся. — Потому что никакой Вивьен нет! Не так ли?
— Мне все равно, что у тебя с этой Вивьен. Хоть отправляйся к ней в Канаду.
— О! Даже так?
— Я давно вычеркнула ее из своей жизни. У меня есть дела поважнее. — Я допила кофе и звонко вернула чашку на блюдце. — Ты вообще собираешься ехать к врачу?
— Не кипятись. Сейчас поедем. — Он встал из-за стола, сунул грязную тарелку в раковину. — Мы и так уже опаздываем минимум на полчаса.
Я промолчала.
Глава 28, в которой письмо Вивьен
«Странник! Меня потрясло и очень напугало твое последнее письмо. Мне даже показалось, что ты лишился рассудка — что такого я могу знать, чтобы скрывать это от тебя? Прости, но я поинтересовалась у Марты, что происходит в твоей семье. И узнала удивительные вещи! Оказывается, ты против того, чтобы твой сын женился на какой-то девушке, и чуть не убил его за это. Странник, сейчас не пятнадцатый век, чтобы решать за сына, на ком ему жениться. То, что ты в тот момент еще не знал, что эта девушка беременна от твоего сына, вовсе не оправдывает тебя. Вполне логично, что ты, пусть с опозданием, но это осознал и переживаешь, только я все равно не понимаю, какие от этого могут быть проблемы у меня? Я живу в другой стране и не имею никакого отношения ни к твоему сыну, ни к этой девушке. Я их никогда не видела! Ты был пьян, когда писал то письмо? Иного объяснения я не вижу».
— Неплохо, — оценила Марта. — Но я бы заменила «не вижу» на «не нахожу», а то подряд получается «никогда не видела» и «объяснения не вижу».
— Марта, правь как хочешь, но, пожалуйста, поскорее отошли. Чтобы оно уже было, когда бы он ни вошел в Сеть.
— Эротики подбавить?
— Подбавь, если не лень, хотя и так сойдет, она же на него очень обижена. Все, Марта, больше не могу говорить. Он вот-вот появится.
— А ты где?
— Я сижу в машине, а он покупает цветы в цветочном магазине. Мы едем поздравлять Сесиль.
— После установки зубов?!
— Ну да, вот такие у нас отцовские чувства. Все, Марта, все. Не хочу, чтобы он увидел мобильный в моих руках.
Даниель вернулся с корзиной цветов, водрузил ее на заднее сиденье и прошамкал замороженным еще ртом:
— Торт ей нельзя, наверное?
— Лучше не стоит, — сказала я. — Но мы можем купить фруктов. Вон подходящее заведение. — И показала рукой на магазинчик с выставленным у дверей фруктовым изобилием.
— Сходи ты, а то мне очень трудно говорить.
— Может быть, мы вообще сегодня не поедем? Ты выглядишь совсем неважно.
Он умоляюще посмотрел на меня и потер челюсть.
— Ладно, молчи. Я все поняла. Тебе очень хочется повидать наших девочек.
Когда я вернулась с пакетом фруктов, он поспешно сунул мобильный в карман.
— Какая прелесть, — сказала я. — Оказывается, по телефону тебе говорить не трудно?
— Я не говорил. Я проверил рабочую почту.
— Почту? У тебя в мобильном Интернет?
— Можно подумать, у тебя нету! Ох… — И опять схватился за челюсть.
— Все-все! Молчим-молчим! Есть, наверное, только я не умею им пользоваться. Ты же знаешь, у меня проблемы с техникой. Я кофеварку-то едва освоила.
Он замахал на меня руками, морщась со страданием.
— Молчу-молчу, дорогой. В аптечке наверняка есть обезболивающее. Может быть, поискать, примешь?
— Езжай! У Селин что-нибудь приму…
— Папочка! Может быть, приляжешь? — обнимая его на пороге, сказала Селин. — И вообще переночуешь у нас? Мама, ну правда, оставайтесь! Куда ему сейчас ехать?
Но он сказал, что ему завтра на работу, и попросил у нее аспирина и коньяку, и мы поехали домой, и я уже очень хорошо представляла себе, что за вечер и ночка меня ждут.
В машине Даниель дремал и тихо постанывал, потом я почти на себе дотащила его до квартиры.
